Цитата:
Еще на заре истории Древнерусского государства произошло событие, которое в "Повести временных лет" описано весьма своеобразно. Под 907 годом речь идет о захвате Царьграда легендарным князем Олегом. Столица Византии сдалась, когда после длительной осады воины Олега поставили корабли на колеса и подошли к Константинополю со "стороны суши: "И повеле Олег воем своим колеса изделати и воставляти на колеса корабля. И бывшю покосну ветру, въспяша парусы съ поля, и идоша къ граду. И видевше греци и убояшася, и реша выславше ко Олгови: "Не погубляй града, имем ся по дань, яко же хощеши". Обстоятельства, описанные в "Повести..." удивительно напоминают детали взятия Константинополя войсками Мехмеда II Завоевателя в 1453 году: тот приказал проложить через перешеек, отделявший Золотой Рог от Босфора, деревянный настил и ночью перетащил по нему восемнадцать кораблей своей флотилии; увидев утром корабли в заливе, греки сдались.
Не странно ли такое совпадение? И в том, и в другом случае повод к сдаче города - вражеские корабли, прибывшие по суше. Эта деталь, видимо, имела для греков особое значение. И действительно, имела. Согласно сообщению Коджиа-Еффенди, существовало предание: Византия будет завоевана, когда неприятельский флот "переплывет сушу". Вместе с тем имелось якобы предсказание, записанное некими мудрецами на крышке гробницы Константина Великого, что после завоевания Константинополя измаильтянами "род русых" или "русских" вместе с прежними правителями освободит Царьград от безбожных врагов. Люди "от рода русского" должны были взять христианскую столицу под свою защиту. Происхождение этой легенды было очень ранним, она была известна уже Лиутпранду (около 922 - около 972 годы).
Это упоминание "рода русского" в предсказании точно совпадает с текстом, с первыми строками договора с греками, заключенного Олегом в 911 году: "Мы от рода рускаго...".
Несколько странная в традиционном прочтении "защитная" функция, которую берется выполнять Олег после падения Константинополя, становится понятной, если восстановить эсхатологический контекст: христианская столица сдалась, когда неприятельский флот "переплыл сушу", но люди от "роду русского" взяли Город до "последнего времени" под свою защиту. Любопытно, что в этом рассказе "неверными" - захватчиками и защитниками - оказываются одни и те же - воины Олега.
То, что в предшествующем тексте дружинники русского князя должны восприниматься как "безбожные измаильтяне", подчеркивает форма, в которой описываются беззакония, творимые ими в окрестностях греческой столицы: "воевали нача, и много убийства сотвори около града греком, и разбиша многы полаты, и пожгоша церкви. А их же имаху пленникы, овех посекаху, другиа же мучаху, иныя растреляху, а другыя в море вметаху, и ина многа зла творяху русь греком, елико же ратнии творять". Обращает на себя внимание текстуальный повтор этого фрагмента в рассказе - откуда он и был заимствован - о приходе под стены Константинополя Игоря в 941 году. Тот со своими воинами "почаша воевати Вифиньскиа страны, и воеваху по Понту до Ираклиа и до Фафлогоньски земли, и всю страну Никомидийскую попленивше, и Судъ весь пожьгоша; их же емше, овехъ растинаху, другая аки странь поставляюще и стреляху въ ня, изимахуть, опаки руце съвязывахуть, гвозди железный посреди главы въбивахуть имъ. Много же святыхъ церквий огневи предаша, манастыре и села пожгоша, и именья немало от обою страну взяша". Данный текст "сшит" из фрагментов Откровения Мефодия Патарского и Жития Василия Нового, совершенно определенно имевших, кстати, эсхатологический характер.
О том, что действия Руси здесь соответствуют представлениям о том, как должны себя вести с христианами, провинившимися перед Богом, народы, появляющиеся в "последние времена", показывает использование этого же текста для описания в Лаврентьевской летописи кошмаров монгольского нашествия на Рязанскую землю в 1237 году. "Безбожнии татарин... почаша воевати Рязаньскую землю, и пленоваху и до Проньска, попленивше Рязань весь, и пожгоша, и князя их убиша. Их же емше овы растинахуть, другыя же стрелами растреляху в ня, а инии опакы руце связывахуть. Много же святых церкви огневи предаша, и манастыре, и села пожгоша, именья не мало обою страну взяша...". Такой повтор явно неслучаен.
Как мы убедились, идея "византийского наследства" вполне могла возникнуть задолго до падения Константинополя под ударами турок в 1453 году. Видимо, уже в тридцатых годах XI века на Руси бытовало представление о том, что Константинополь за его грехи лишился права считаться центром спасения православного человечества. Теперь на это претендовала новая столица - Киев. Он становился Новым Иерусалимом богоспасаемой земли, которую древнерусские источники и называют "Русьской" (православной) землей.
Загадки "Русьской земли"
Игорь Данилевский