Форум атеистов Рунета

Вы так подробно расписали, какие были газеты, что я подумала, будто это тоже имеет значение.


Я поняла так, что это Ксюха восприняла его как своего. А вот был ли он россиянином на самом деле... Если язык там выучивали "под гипнозом", может, результаты были и лучше, чем при обычном обучении.

_________________
Что нам действительно нужно, так это воображение, но воображение в надёжной смирительной рубашке. (Ричард Фейнман)

Вообще-то у них одно общее - они все многостраничные, то есть в наибольшей мере с их помощью можно было создать нужный объём свёртка. Я потому их и выбрал: во-первых ввиду многостраничности, во-вторых, все они выходили в те годы, и в-третьих, велика вероятность именно им оказаться в аэропорту Шереметьево. В целом же я просто хотел подчеркнуть разнородность этого "подручного материала"

Результаты, в смысле "активного словаря" (то есть, активно используемого набора слов) могли быть и лучше. Но вот языковая практика - дело другое, и ее никаким видом обучения не заменить. Да и то: язык языком, а национальный тип - внешность, жесты, общий стиль поведения - само собой

_________________
Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного

Легка на помине))) Юкирин появилась в одном фотожурнале:
https://vk.com/oshimen48?w=wall-6318641 ... 641_296116

_________________
Сейлор Мун - возвращает человеческий облик даже христианским священникам!

[Прежде чем начать, подчеркну: в отношении событий 1993 года очень часто встречается упоминание об убийстве нескольких «дзержинцев». И также о неожиданно произошедшем незадолго до штурма инциденте между «дзержинцами», «таманцами» и членами Союза ветеранов Афганистана. Затем личный состав покинул машину (называя вещи своими именами – бросили вояки своего полковника, и он там сгорел живым). Также позднее в машине нашли еще один обугленный труп, который был опознан как тот из членов экипажа, который приходился внуком генералу Ш. Опознан же он был по часам с характерной гравировкой. Разумеется, всё это можно объяснить случайностями, но… - С.М.]
В первой декаде октября 1993 года товарищ Сокол, во время очередного авиарейса, совершив посадку в одном из немецких аэропортов, позвонил по «аварийному» телефону фрау Бок и условной фразой дал понять, что готов продиктовать очередной отчет для Генерала. Более ближних к Нуменору рейсов ждать было еще долго, а в том, что Генералу должны быть как можно скорее доложены события «Черного Октября», сомнений не возникало..
- Наши организации в ходе известных событий 3-4 октября понесли относительно небольшие потери. Во многом потому, что долговременные цели нам были поставлены другие, большинство наших бойцов и сочувствующих не стали ввязываться в массовые акции тех дней. Тем более, никаких указаний по этому поводу мы не получали. Неплохо сработали товарищи из «Белой стрелы». Некоторые из них, преимущественно ветераны боевых действий – командовал ими товарищ Кузьма - сумели раздобыть планы подземных коммуникаций Дома Советов, пробрались туда и вывели по ним некоторых людей из числа находившихся там. Наших среди которых не было. Во время баррикадных боёв к Дому Советов, в попытке спасти раненых, вместе с еще несколькими женщинами – не членами нашей организации - самовольно отправилась товарищ Фреза и погибла там. Ее труп с многочисленными огнестрельными ранениями опознали родственники в одном из московских моргов, и затем захоронили. Пропавшим без вести числится товарищ Фаза. Теперь уже можно назвать его настоящее имя – Кирилл, студент Московского института радиоэлектронной аппаратуры. По словам родителей, он еще накануне ушел, сказав, что не станет терпеть, пока на его родной земле хозяйничают враги. Даже пропустил очередной сеанс связи с Нуменором, когда возможно были бы переданы какие-то указания. Больше домой он не вернулся. Так мы лишились радиста, и связь теперь придется держать только как сейчас. Достоверно известно о гибели четверых из недавно принятых в «Белую стрелу» бойцов дивизии Дзержинского. Позже было объявлено, что они убиты «снайперами, стрелявшими из Дома Советов», что якобы и сподвигло силовиков на штурм.
Опытный ветеран Штази, фрау Бок (или как там звали-то ее в ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ – до того, как всей их семье, в объединенной Германии, с помощью нуменорцев пришлось спасаться от люстрации) прекрасно всё понимала. Но сейчас могла только лишь принять этот сухой и краткий отчет. *
Прочие же сведения о событиях «Чёрного октября», с течением времени, Генерал проучил и сам. П том числе многое узнал от вывезенного туда по другим каналам молодого бойца, по документам еще недавно носившего имя Юрий. Да уж, его история была весьма необычной даже по меркам ратхантеров. Стал членом «Белой стрелы» еще в военном училище, с подачи одного из преподавателей – были еще в строю тогда «бойцы старой гвардии», что и к окружающим событиям относились известно как. Обучение окончил с отличием и был направлен в дивизию имени Дзержинского. Еще на практике будучи там, сагитировал четверых товарищей и возглавил свою «пятёрку». И только приехав домой в отпуск и рассказывая всё матери (от нее у него никогда не было секретов) с удивлением услыхал в ответ, что и она уже давно является членом той же тайной организации. Всех ратхантерских подробностей «Сова» сыну раскрывать, конечно, не стала – не тот уровень, да и где гарантия, что он не слишком доверится своим товарищам. Но и совсем промолчать не смогла. Знала бы она, что впоследствии это спасёт ее Юрашку-Чебурашку, как звала она его в детстве!
Ранним утром четвертого октября был получен приказ «выступить на защиту конституционного порядка». Юрий, как всякий военный человек, понимал, что осажденные в «Белом Доме» обречены (так и вспомнился ему другой «Белый дом», из времен Гражданской войны в Иркутске – из любимой в детстве повести «Командующий фронтом» - но там хотя бы можно было ждать подмоги, а в сегодняшней ситуации это становилось уже совершенно нереальным). Хотя вскоре пошли разговоры, что бойцы группы «Вымпел» (наверное, среди их командиров тоже нашелся кто-то из «Белой стрелы», а то еще и не один) отказались штурмовать «Белый дом» [забегая вперёд, скажу, что уничтожить их власти побоялись – целое-то подразделение, да еще элитное - но затем придали МВД. Многие, разумеется, подали в отставку – ведь после известных «событий на Ждановской» ни о какой службе в одних рядах с ментухаями и помыслить казалось невозможным. А уж дальше жизнь у всех них сложилась по-разному, вот только то про одного, то про другого вспыхивали неясные слухи о связях всё с той же «Белой стрелой». Однако уж как ни тужились-пыжились и сыщики, и много еще кто – а доказать ничего такого не смогли. Но будем думать, что это случайность, не так ли? - С.М.]. Вот только товарищи из «пятёрки» Юрия сгоряча последовали примеру «вымпеловцев», и – спору нет, храбро, ну увы, без пользы для общего дела – заявили, что и они против народа не пойдут. Опасаясь бунта остальных, начальство просто приказало запереть этих храбрецов в казарме, но Юрий уже твёрдо решил, что должен оставаться в строю. Чтобы по возможности сделать всё, от него зависящее, по обстоятельствам. Хотя для этого и пришлось действовать в-одиночку.
Да еще надо же было такому случиться, что именно в его БТР водрузился (иначе по его комплекции не скажешь) сам полковник, сволочь еще та и перестройщик ярый. Всю дорогу гундел, что надо дожимать проклятых красных, хотя им и помогает вся мировая закулиса, и по слухам где-то в Москве уже высадился десант бейтара. Что это вообще такое, полковник и сам толком не знал, но утверждал, что у этой жуткой организации есть даже танки, и они уже передавили гусеницами множество православного народу, разгромили какую-то «палаточную церковь» со всеми молящимися, и что-то нехорошее успели сделать со священником… Тем временем, БТРы дзержинцев уже выдвинулись к «Белому дому». И тут Юрий заметил, как к уже оставленным защитниками «Белого дома» баррикадам бегут мужики из «Союза ветеранов Афганистана». Он точно их узнал по «старомодным» к тому времени камуфляжкам. И, не теряя времени, как можно более балаганным голосом заверещал (самому было противно, но на теперешнее умонастроение полковника только это явно могло подействовать нужным образом)
- Товарищ полковник! Смотрите, кто там! Не иначе как бейтаровцы!
- Но конечно, что же еще за красных-то впишется, - моментально завёлся полковник. И, демонстративно поцеловав свой массивный, золотой с эмалью нательный крест (предмет гордости, сохранившийся в его семейке с кулачьих еще времён, и только недавно носимый) немедленно на всех басовых нотах своего голоса рявкнул. - По врагам России и веры православной…
С нескольких выстрелов, от баррикады и находившихся на ней людей мало чего осталось, а по убегающим яростно заработал пулемет.
«Так их, так!» – надрывался полковник, да внутренне ликовал и Юрий – хоть каким-то количеством «перестройщиков» меньше!
Но в этот момент в борт их БТР-а ударил снаряд. Это рядом оказались таманцы, тоже двигавшиеся на штурм Дома Советов. Да чуть ли не они и высадили со своих машин, в виде десанта, этих самых ветеранов. Ну, а после пальбы по баррикаде приняли дзержинцев за какое-то подразделение, перешедшее на сторону «мятежников». Или, очень даже возможно, за тех же мифических бейтаровцев…
Диким матом, отнюдь не благим, завопил полковник. Его зацепило сильнее всех. Уцелевшие из экипажа, что называется, «задали драпандец». Один еще – Юрий тогда даже и не понял, зачем (настолько дико это казалось) - сорвал у хрипящего полковника с шеи тот злосчастный старинный крест. «А тоби вже не треба!» - прошипел солдат (как его? Петро, кажись?) и скрылся вслед за остальными. И вновь по обшивке сыпанули пули. Юрий тоже чувствовал, что ранен, но пошутил сам с собой – «Не в голову же» и продолжал оценивать обстановку достаточно здраво. Так-с, удрали, а полковничий землячок, едрена муха, еще и помародёрствовал напоследок? Но далеко ли теперь тут можно убежать? А вот приданный экипажу снайпер уже мёртв. Похоже, тем же снарядом его зацепило, что и полковника. Вон, полчерепа снесло, и как раз значительную часть лица. «А что если его опознают, как меня? Это мысль». Ведь если пошла такая заваруха, то Юрий не мог быть уверен в стойкости своих арестованных товарищей. А соответственно, как-нибудь объявляться, и тем более возвращаться в часть, выдав себя за жертву «дружественного огня» никак нельзя. Оставалось надеяться на помощь московских товарищей. Два московских номера телефона для экстренных контактов он уже давно помнил наизусть. Надо было только выбраться отсюда. Опознавательных медальонов бойцам выдать не успели – ведь время-то формально считалось «мирным». А документы могут и сгореть, тут и так всё уже горит. Полковника вытаскивать, разумеется, Юрий не собирался – да одному это было бы и физически невозможно. Под его вопли: «Сволочи! Запроданцы ж…ские!» Юрий поспешно избавился от своих документов, да еще напялил на руку мёртвого снайпера свои часы, с такой характерной надписью «Юрочке в память его первого полководческого успеха». Это родители когда-то подарили, тогда Юра как раз в военно-спортивном лагере отрядом «диверсантов» командовал в игре «Зарница». Вот и придумал: перебраться в тыл «противника» по жутко дряхлому и гнилому деревенскому мосту, по которому даже местные ребятишки уж много лет лазить боялись. Зато такого никто не ожидал – ни «противник», ни их взрослые командиры, ни посредники. Вот и получилось тогда навести такого неожиданного шороху, что даже сейчас вспомнить было приятно!
Вот Юрий и вспомнил, выбираясь через десантный люк. Как ему казалось, с другой стороны от машины «таманцев». Но не тут-то было. Почти тут же пулеметной очередью был ранен в ноги. Ну конечно, волчары по одному не ходят! Хотя ни убитыми, ни раненными никого из своего экипажа не заметил поблизости. Что ж, будем думать, им повезло. За это время Юрий не успел узнать их ни как «наших», ни как врагов, поэтому счел себя вправе о них сейчас не думать.
Сколько еще полз, он и сам не знал. По пути попадались построенные целой цепью баррикады. На первых двух еще и пресловутые «ветераны», само собой. Вернее то, что от них осталось. Одного, с развороченным животом и грудной клеткой, даже узнал: ведь этот самый приходил недавно к ним в часть с беседой о трудных дорогах Афганистана. И ведь надо же! - даже сюда боевые награды напялил! Афганский какой-то не то орден, не то медаль, с силуэтом горящего факела. И нашу «Красную звезду». Юрий, воспользовавшись своим карманным ножом, срезал ее и спрятал – просто из чувства протеста: а нефиг ему советский орден, если такой гад.
За следующими баррикадами оказались многочисленные трупы в штатском. и только за последней почему-то в казачьей форме. «Видать таманцы поработали», - понял Юрий. А неподалеку в луже крови лежал тот самый Петро, который так недавно утащил у полковника фамильный крест. Смерть его постигла такая же дикая, как и его прошлое поведение – ранен оказался всего лишь в плечо, да только – ну ведь нарочно так не попадёт никакой снайпер - пуля перебила артерию, и в несколько минут всё было кончено [«грудоакромиальная артерия» - уточнил бы еще я - С.М.]. Судя по всему, Петро еще пытался оказать себе помощь – индивидуальный пакет у него при себе оказался, всегда же запасливым был – да только из артерии (тем более этой) так кровь не остановить. Кстати, а ведь у Петро родители в Харькове, и если воспользоваться его «ксивой», можно выгадать время. Если что уже выпытали у товарищей, то будут искать для расправы только его, Юрия, но никак не этого куркуляку.
Так что Юрий без раздумий завладел его удостоверением (и так уже значительно испорченным протекшей кровью), а заодно нашел в том же кармане злополучный крест. И тут вспомнил, что дурацкая манера была у этого жадюги: он все свои вещи метил надписью «Украдено у Петро Нестеренко». Так что, в подтверждение своей «легенды» забрать заодно и часы (притом, кстати, даже в позолоченном корпусе). Наверное, если бы Юрий в то время уже играл в компьютерные игры, это ему напомнило бы «сбор лута». Но тогда таких игр еще не было - представляете? - и таких ассоциаций у него не возникло. Он только вспоминал позднее, что тогда действовал с каким-то удивительным для себя спокойствием [хотя и правда, у некоторых в состоянии некоторой потери крови и значительного стресса бывает такое – от спокойствия до бешеной эйфории – это позже наступает такой «адреналиновый отходняк», что может даже с сердцем стать плохо – притом особенно у молодых возрастов – С.М. ]

_________________
Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного

И почти тотчас же у него появился уже и реальный путь к спасению. Поодаль, у одного из многих подъездов «Белого дома» суетились какие-то люди. Большей частью женщины, и уже немолодые. Они подбирали лежавших на асфальте раненых и вместе с двумя или тремя парнями в белых халатах – формы «Скорой помощи» еще тоже тогда не было – представляете? – буквально вповалку грузили в медицинский УАЗик. Значит, самой надёжной гарантией попасть в больницу было добраться до машины. И Юрий, плюнув на гордость, с криками о помощи, изо всех сил полз туда, волоча ноги, совершенно отказывающиеся двигаться.
Потом Юрий, кажется, ненадолго потерял сознание. Очнувшись, увидел, как какая-то пожилая женщина очень умело бинтовала ему простреленные ноги. И только спросил: «Куда нас?». Но она этого не знала, и только один из парней коротко ответил: «Склиф готов принять, уже связались». И Юрий еще пробормотал: «Но тогда надо чтобы больше вошло. Я же могу и сидя. И некоторые другие могут». И снова та женщина, кивнув ему: «Молодец, дело говоришь!»- помогала перемещать других раненых. Юрий очень хорошо запомнил ее руку – со старым, уже давно побелевшим шрамом на кисти, между большим и указательным пальцем. Но сама эта женщина, и другие ее помощницы, и те парни-медики с той машиной не поехали. То ли решили, что нужнее здесь, то ли попытались так отправить побольше раненых, пусть и без сопровождения.
А следующего рейса уже не было. Погибли и те парни, и все их добровольные помощники. Кстати, один из этих медиков был сыном космонавта Андриана Николаева – вот так причудлива судьба…
В Склифе – что ж, Юрий тоже вёл себя достойно, требуя в первую очередь принять других раненых. Он и сам читал когда-то о принципах сортировки, пострадавших, да и в училище им о подобном упоминали. Но вот наконец положили на каталку его самогО, и он уже назвался Петром Нестеренко, бойцом-дзержинцем (в карточке так и указали: документы пришли в негодность, записано со слов пострадавшего), и даже поспешил пояснить: «Да кровь-то это и не моя. Это еще когда полковника нашего ранило». В ответ на еще один, «неформальный» вопрос кого-то из медиков, что именно вообще там сейчас, у «Белого Дома» происходит? – Юрий, сам того не ожидая, вдруг громко и озорно загорланил:
Я не стану выяснять,
Кто команду дал стрелять,
Целых два часа потом
Черный дым стоял столбом,
Черный дым стоял столбом!
Я вполне понять могу
Вашу ненависть к врагу,
Я и сам стрелять не прочь,
Чтобы мстителям помочь…
Откуда эти слова всплыли в его памяти, он и сам не понимал, но вот – что было, то было.
- Он что, того? – спросил кто-то из других раненых.
- Да нет, просто на адреналине еще, - отмахнулся врач, - Ну, пусть себе. Он и так держался, как немногие.
Но может быть, именно потому, что уже какую-то толику уважения Юрий получил, или его поведение показалось закономерным, или просто не до того сейчас было – но врачи как-то не отреагировали, когда при подготовке к операции он вдруг принялся излишне беспокоиться за удостоверение (хотя бы и залитое кровью), а особенно за часы и тот злополучный крест (про зажатый в кулаке орден он пока умудрился умолчать). Хотя Петро Нестеренко, куркуль в части известный, так себя бы и повёл, не правда ли?
- Оно конечно. Всякое может быть. Найдётся тут таких, всё смазурят, что плохо лежит, - шепнула ему пожилая медсестра и протянула какой-то непрозрачный пакет [это от хирургических инструментов – С.М. ] - Можешь сам и держать, не под общим работать будут, да и то – у тебя же только ноги.
Юрий так и поступил… А, едва очухавшись после операции, принялся размышлять: как дать знать о себе товарищам? По счастью, в отделении, где и в обычное время находилось много «лежачих», уже были телефоны с «выносной трубкой» (мобильников же – представляете? – тогда еще не было!). Да еще и попросить кого-нибудь было тем проще, что лежал-то он в коридоре (в палатах не только кроватей, но и брошенных на пол дополнительных матрасов уже не хватало). Всё та же пожилая медсестра, назвавшаяся тётей Дусей, согласилась помочь, но сразу (а кто бы сомневался? Ведь зарплату-то бюджетникам на сколько тогда задерживали?) спросила без обиняков: «А что дашь?» - и Юрий чуть пораздумав, отдал ей орден: «У меня тут родственники им ведь и звонить собираюсь. Как за мной приедут, я у вас за любые деньги его выкуплю». На том и сговорились. Вот только Сокол был в рейсе, а телефон Фрезы молчал - и днем, и вечером. Что ж, к тому времени ее не только дома, но и в живых-то уже не было.
За третью попытку позвонить – уже к самому концу смены – пришлось отдать «тёте Дусе» часы. Поворчала, конечно, что теперь заднюю крышку менять, но всё-таки опять принесла трубку. И опять ничего.
А раненые всё прибывали, и свет в коридоре не выключался даже ночью. Юрий вполне понимал, что в других отделениях сейчас творится то же самое. Да наверняка и в других городских больницах. Так кто же знает, что могло случиться с теми неизвестными товарищами, кому он так настойчиво пытается дозвониться?
Глубокой ночью и Юрию удалось забыться недолгим тревожным сном – но почти тут же был разбужен страшным воплем какого-то подростка, которого везли по коридору: «Мама!» Каталка двигалась мимо, и Юрий с необычайной ясностью увидел забинтованные культи. Понятно. Если стреляют по ногам пулями со смещенным центром – так и бывает… Но вместе с тем мысль Юрия заработала совершенно в другом направлении. Именно! Мама! Она ведь явно имеет более высокую степень доверия, а значит – может знать не только те же контакты, что и он. А что, если… ну да, конечно же!
Едва дождавшись с утра «тётю Дусю», Юрий попросил отправить телеграмму, пообещав за это тот самый злосчастный крест. Старуха явно понимала, что имеет дело с дорогой и старинной вещью, потому начала торговаться, что телеграмма-де и денег стоит, и хлопот с ней больше. Но в конце концов согласилась: «Тогда крест, как и те часы вчерашние – это мне навОвсе» - «Хорошо, только сначала квитанцию мне принесёте». Вообще-то для переписки с товарищами у матери был оформленный на подставное лицо почтовый ящик на почте, но часто ли она туда заглядывает? - а ведь неизвестно, как дальше могло всё повернуться. Поэтому рискнул всё-таки указать домашний адрес. И, обдумывая каждое слово, написал: «Мама не беспокойся ранен ноги лежу склифосовском твой чебурашка сержант петро нестеренко люблю целую»
И конечно, мама всё поняла. Притом и контакты у нее были как с ратхантерами, так и с одним из руководителей московской организации «Белая стрела» – кстати, тоже «афганцем», а ныне вузовским преподавателем с боевой кличкой «Кузьма». Тот спешно переговорил с самыми надёжными товарищами – с кем еще вчера выводил людей из осажденного Дома Советов. Вернее, тех, которые согласились выйти. Слишком многие еще верили, что «не будет же родное правительство уничтожать мирный народ»… Ох, стольким же из них дорого обошлась эта иллюзия! – пусть не «своим» и даже не сочувствующим, но ведь людям же!
Но сейчас помощь тем более требовалась своему бойцу, хотя и никому из товарищей не известному лично.
– Товарищ Фосген, надеемся на вас. Да и вид у вас самый профессорский.
– Ясно. На такой случай кое-что у меня всегда в готовности. Халаты и маски тем более не проблема.
…Но гляньте-ка, друзья-читатели, ведь хотя и не его, но кого-то очень похожего мы уже с вами знаем? – ну да, конечно же, мир тесен, а для деяний ратхантеров и Москва город маленький. Словом, это и был отец Стружки, знаток всяких невероятных зелий и снадобий всех времён и народов!
Тем временем Кузьма обернулся к двоим остальным.
- Так. Боярин, нужна машина, лучше «буханка».
- Решаемо! – коротко ответил высоченный блондинистый парень (о-о, сам как раз тогда «попёрший в гору» художник Глазунов просто обалдел бы от такой великолепной исконно-славянской натуры!) в форме военизированной охраны одного крупного военного завода – такого, который даже и «перестройка» окончательно уничтожить не смогла – по крайней мере, еще не тогда. А «Боярином» прозвали, поскольку выдалось ему носить редкую и красивую фамилию одного из ближних советников Ивана Грозного. Приходился ли он тому потомком – дело тёмное, однако в «Белой стреле» имел репутацию человека поразительно пронырливого и свЕдущего. Вот и сейчас счел нужным прокомментировать. - Мы с нашими ребятами так поняли, что трупы скончавшихся в больницах от пулевых ранений и иных боевых травм вывозятся то в крематории, то в безымянные могилы на городские кладбища, а может и еще куда. А тем более – тех, кто с улиц… ну и ОТТУДА. И притом всё это в спешке и не только безо всякого учёта, но я сказал бы даже наоборот…
- И откуда такие сведения? – переспросил маленький, вертлявый, с копной когда-то чёрных, а теперь уже полуседых кудрей человек, сразу оставлявший впечатление поразительно дотошного, если не сказать – вредного и въедливого (но такой типаж если уж куда и просился бы, так разве что на фрицевские плакаты по «расовой гигиене»!).
- Да ясно откуда, товарищ Перец. Рация служебная у нас соответствующую волну берёт, поневоле знаем всю гадость, что в городе творится, - пожал плечами Боярин.
- Но тогда мы просто не имеем права вывозить одного Люка, - мгновенно раскипятился Перец. – Ведь сколько народу при таком раскладе будут объявлены «пропавшими без вести». Как говорится, словно в пропасть с обрыва, и ни дна, ни покрышки. А доставить хотя бы кого-то в «гражданский» морг – это всё-таки шанс на опознание близкими. Так как же мы можем не попытаться?
- Значит, пригоню фургон. Такой, под вид мебельного. –флегматично согласился Боярин, - Вот только, чур, в случае чего отмывать его буду не я!
Перец взглянул не него – неожиданно как-то особенно серьёзно и печально – и молча кивнул. Впрочем, они всегда понимали друг друга с полуслова.
Вскоре Фосген, в белом халате и медицинской маске, уже входил в то отделение, Склифа, где числился пациент Петро Нестеренко. Тихо сказал ему: «Привет Чебурашке от мамы-Совы», быстро ввёл раненому что-то шприцем в вену, и уже через несколько минут двое «санитаров» вывезли Юрия на каталке в морг. По пути попалась снова та самая Дуся, пробормотав: «Ну вот, и этот отмучился!» - а на самом деле обрадовавшись, что и орден возвращать теперь не придётся. Да что ж, по теперешним временам эта совдеповская побрякушка тоже хороших денег стоила бы. Барыги же на каждом углу. Так, глядишь, и пару недель прожить можно…
Тем временем Фосген, незаметно оставив на вешалке в одном из больничных помещений свой белый халат, не спеша спустился к машине и с отсутствующим видом принялся следить за погрузкой. Конечно, надо было на всякий случай скорей убираться отсюда. Но решение твёрдо принято было заранее. А сколько еще – тех, кого свозили с улиц или со стадиона «Красная Пресня» - уже не получили права даже и на это!
И лишь когда, одним из последних, в фургон вынесли изуродованный пулями труп пожилой женщины, Фосген вздрогнул. Он, конечно, тотчас же узнал руку своей матери, с таким приметным шрамом (след старой производственной травмы – иногда так, от усталости, металла буквально разлетаются на осколки фрезы, резцы, штампы. Но кто в первые послевоенные годы об этом думал? О своей-то усталости люди не думали, и похоже, крепче любого железа были они тогда).
Притом, единственный из троих, он знал и «Фазу» - но здесь его не оказалось. Да и последующие активные поиски тоже ничего не дали, судьба его так и осталась неизвестной.
…Дальше Боярину и Перцу пришлось выдержать маленький скандальчик со служителем ближайшего «гражданского» морга.
- Ну куда, куда? Всё так и носятся тудЕма-сюдЕма, грузят и грузят! Сказано ведь уже, на кладбище кидайте, или в крематорию, туда им и дорога, неча тут совков остатних раскладывать. И чем больше сейчас перебьют, тем больше у нас будет свободы и прочей независимости. Хотя им, конечно весь мир вражеский сейчас помогает. Черномазого даже какого-то приволокли. Что ж одного-то только укандОдили, вон их тут сколько вокруг шатается, СПИД только разносят. Да давно надо нам, русским людям всю эту сволоту собрать, и всех их уклопАшить, чтоб землю нашу не поганили и баб наших не сманивали! – и служитель смачно пнул несчастный чернокожий труп так, что тот свалился в проход, с целой кучи сваленных в «холодильнике».
Но Боярин, сделав простецкую морду, только всё повторял: «Нам чё, в Склифе велели сюда – значит, сюда»… но ему что, он в армии служил на азиатской границе, всякого уж насмотрелся. А вот товарищ Перец, скромный профессор математики, как и вся эта братия, немного не от мира сего, ко всем событиям сегодняшнего дня был явно не готов… Но именно он неожиданно увидел на редкость простое и логичное дальнейшее решение. И ну наскакивать на служителя – всё равно как маленький взъерошенный галчонок на здоровенного петуха-леггорна.
- А чего это трупы у вас так свалены? Не подготовлены, не зарегистрированы, о вскрытии уж и не говорю!
- Не возникай тут! – огрызнулся служитель, - Они ж тут временно, скоро вывезут и запрячут. Да и вообще еще глянуть надо, ты-то сам какой нации? Пора и с такими в Россиюшке порядок навести, а то ишь, нашли себе жирную кормушку на работах антилегентных.
- Ты что, совсем дурак? – вдруг неожиданно тихо и устало проговорил Перец. – Ты что, не понял? Это ж иностранный гражданин, русопятая твоя морда! Из-за него скандал международный произойти может запросто! Вон у него на шее даже карточка студенческая с фоткой болтается!
- Ничего не знаю, менты приволокли и пригрозили молчать.
- Так вот, они тебя и подставили! Свалили на тебя зверски убитого ими иностранного гражданина, а ты только сопишь в две дырки! Предлагаю так. Ты не будешь добиваться, чтоб остальных вывозили в ближайшие дни. Пусть люди ходят и опознаЮт своих. А тем временем мы этого именитого иностранца, что называется, по инстанциям проведём.
…Вскоре наведаться в тот морг смог для опознания своей матери и Фосген. И еще многие, кому повезло так найти своих близких и отдать им последний долг. Но для нашего повествования это уже не важно. Хотя и еще один труп в нашей истории всё-таки оказался: через пару дней в реке Яузе, с проломленным черепом, всплыла тётя Дуся. Видать, не на того барыгу нарвалась в попытке продать свою «добычу»…

_________________
Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного

Скажу правду, друзья читатели, уж не знаю, что и как подкузьмил там товарищ Кузьма, как исхитрился товарищ Перец и что еще пришлось доставать и организовывать вездесущему Боярину. Но в ближайшее время, со всеми надлежащими документами, рейсом в Италию для последующей погрузки на ливанский рейс, был отправлен закрытый гроб. Некий Самад Эль-Дин, студент Университета Дружбы народов, действительно просто имел несчастье «чем-то не понравиться» местным ментухаям. Хотя в событиях «Черного октября» явно не участвовал, и с готовностью тут же предъявил документы, и даже подробно рассказал, куда и зачем идет. А те взяли да «отдемократили» его резиновыми дубинками, а потом, развлекаясь, методично простреливали ему поочередно руки и ноги, затем грудь, живот, и только затем голову. Так что умер он смертью отнюдь не лёгкой и не быстрой, и на его лице запечатлелся ужас и словно бы недоумение – словно он не понимал, за что с ним это сделали? [Вообще-то этот труп был кремирован, и на родину в Ливан отправилась урна, с его судебно-медицинским фото. Заплатить же за доставку гроба его небогатым родителям было непосильно. Да бывшие однокурсники посодействовали, чтобы и его имя появилось в скорбном списке жертв «Черного Октября», вместе с именами еще нескольких студентов, просто «попавшихся тогда под горячую руку» - впрочем, имя и фамилию его я на всякий случай здесь изменил – С.М.].Но для нашей истории куда важнее, что в действительности этот долгий путь проделал находившийся в медикаментозном сне Юрий. А поскольку Самад был, по счастью, чемпионом своего вуза по боксу в сверхтяжелом весе (и даже к крышке гроба были прибиты боксёрское перчатки), то ни у кого не возникло даже вопросов, почему его последнее пристанище столь большое и тяжелое. Так что места для баллона со сжатым воздухом хватило вполне.
Разумеется, память погибших – и не только ратхантеров и бойцов «Белой стрелы», но и всех жертв тех страшных дней – почтили и в Нуменоре. И тогда, дождливой и поразительно неласковой осенью 1993 года, когда – словно само небо по ним всем плакало. Да и после, уже по традиции, уделяли внимание этой печальной годовщине… Как, впрочем, и другим событиям, где погибали «свои», союзники, сочувствующие…
- Товарищ Вульпиус, как там наш пациент?
- Известно как. Фосген свое дело знает, вколол ему что следует, как раз до места хватило. Хотя это и к лучшему, при таких ранениях. Конечно, организм молодой, здоровый. Но если бы его не ждало лечение в Нуменоре, я за его жизнь, а уж тем более за последующую трудобоеспособность опасался бы…
[разумеется, «здоровый раненый» - с виду может показаться оксюмороном. Однако боевая травма – как и вообще специфика любой войны - вещь куда как нелогичная – С.М.].
… А вечером того же дня, наконец оставшись один, в своей жилой ячейке Генерал по солдатскому обычаю поставил на стол гранёный стакан с водкой, покрытый куском чёрного хлеба.
- Теперь уже нет сомнений. Прощай, товарищ Фреза. А для меня – навсегда наша маленькая Ганка, партизанская наша снегурочка. И ведь как вновь связал нас твой последний час и твой последний подвиг…
Разумеется, и требовавшаяся раненому операция (а возможно, и не одна), и последующее лечение, было тоже как-то совершенно по-особенному оснащено и обеспечено, однако, боюсь, моей весьма ограниченной фантазии для такого описания явно не хватит. Скажу лишь, что поскольку голосовые электронные переводчики в Нуменоре были самым обычным делом, общение с медицинским персоналом для Юрия не представляло труда. Да еще известный интерес к товарищу с родины проявил и Вульпиус. Хотя, к счастью, его достижения в изготовлении киборгов тут оказались не нужны, но так или иначе, он контролировал медицинское оборудование при ведении этого пациента и различных реабилитационных мероприятиях.
В день выписки же Генерал сам, по обычаю, должен был принять окончательное решение о дальнейшей судьбе спасенного.
- Поздравляю, товарищ Юрий, вот ты и здоров. Хотя события складываются так, что в Россию – ведь Советского союза, сам понимаешь, уже пару лет как нет, - возвращаться тебе опасно. О других возможностях мы уже говорили с тобой. Какое же решение примешь ты?
- С моим военным образованием, думаю, скорее всего, я мог бы принести пользу где-нибудь в Латинской Америке, где борьба продолжается. Тем более, что как мне говорили, выучить язык тут не проблема.
- Что ж, разумно. В таких всесторонне образованных людях – а главное, уж поверь мне, в таких личностях - что партизаны, что подпольщики нуждаются всегда и везде. – Генерал неожиданно подмигнул ему и как-то совсем по-домашнему спросил, - Псевдоним-то новый себе уже выбрал? –
- Я и на родине хотел назваться Сергеем, однако это имя в качестве клички уже было занято. Но уж по новому своему месту назначения точно хотел бы стать «товарищем Серхио».
- Что ж, постоянство – дело похвальное, - тепло улыбнулся Генерал, - с завтрашнего дня ты приступишь к специальной подготовке, и будем надеяться, скоро займешь своё достойное место… ну, в общем, там. Удачи тебе, товарищ Серхио!
На том тогда разговор и кончился. И только намного позже, уже отбывая к новому месту, назначения, Юрий (а теперь «товарищ Серхио») сказал на прощание Вульпиусу, с которым за это время успел подружиться:
- А хороший мужик у вас Генерал. И не просто НАШ, а всё мне кажется, даже на деда моего похож – только куда моложе и здоровее, конечно. Да и мало я его знал, деда-то своего, при его жизни, потому что редко мы с ним виделись - в другом городе жили, на Севере. Мама говорила, дед и не хотел, чтобы мы с братом генеральскими отпрысками росли. Да, вот так. Мой дед тоже был генерал – притом настоящий боевой, не кабинетный какой-нибудь. С ТОЙ ВОЙНЫ еще свой путь начал, а там все были, не нынешним чета. Только он давно уже умер. Фотографии дома остались конечно, да не то, всё не то. Не может передать фотография, даже самая лучшая, каким при жизни был человек. Хотя и сейчас я часто спрашиваю себя: а был бы он мною доволен, понял бы, одобрил бы? Ведь несомненно, он навсегда бы остался нашим. И думаю, будь он тут, поступил бы точно так же. Не стал бы удерживать меня здесь, где безопасно. Не рабочий ведь я и не учёный, а в обслугу тем более не гожусь. Я солдат. Даже больше того – я уже теперь и ратхантер, и понимаю, что не только за свою страну а за общее дело воевать предстоит. Дорос, то есть, до того, чтобы понять. Мама тоже меня поймёт. Ей ведь сообщат, правда?
- Найдем как сообщить, - подтвердил Вульпиус, - теперь ведь безопаснее отсюда туда, чем оттуда сюда…
А сам в тот же вечер практически дословно передал содержание этого разговора Генералу. Сам не зная, почему, и уж точно не потому, что хотел сделать Генералу приятное – ведь за эти два года, много пережив и передумав, Волька стал куда взрослее и мудрее своего «паспортного» возраста. Генерал же лишь хитро усмехнулся:
- Так ведь это правда… Для него – как и для всего остального мира за пределами Нуменора – генерал Ш. уже довольно много лет назад умер от рака. Рак у меня действительно был, и уже в той стадии, которая там, во внешнем мире считается неизлечимой. Оставалось тихонько доживать свои немногие дни, перечитывать любимые книги и напоследок вспоминать прошлое, с удовлетворением констатируя, что - как там сказал один умный человек? – «Каяться мне не в чем. Не воровал. Не предавал. Работал». Сына от Афганистана тоже отмазывать не стал. Да… Жена моя умерла вскоре, не перенеся его гибели. Дочь– что ж, медицинский закончила, врачом вышла умелым и добросовестным, но никак не нуменорского масштаба - так что сюда ей пути быть не может. И работает не где-то в столицах, заметь, а вышла замуж за геолога, с ним и уехала в маленький северный город. Двое детей у нее было, Юрашка да Виталька, хорошие ребята тоже. Хотелось мне с ними попрощаться, перед моей-то смертью, пока в уме и памяти еще. Уже телеграмму подавать им думал – да тут неожиданно … ну, так скажем… пригласили меня в Нуменор. Такого я раньше и представить себе не мог. Сказку Леонардо да Винчи читал когда-то, да и позже по ходу службы попадались всякие странные и невнятные факты, которые только так и объяснить было можно. Дальше всё просто. Посетив меня в больнице, один… так скажем, надёжный товарищ… ввел меня в лекарственный анабиоз. В таком виде мои со мной и простились. Да это и к лучшему – чувствуй я хоть что-нибудь, мог бы и выдать себя. А поскольку в последней воле моей указана была кремация с развеиванием пепла, то сам понимаешь. Тем временем, настоящего меня уже перевезли сюда и с помощью здешних достижений – хоть не быстро, и не сказать что без последствий – но во всех смыслах на ноги поставили. Затем уже здесь, на меньших должностях, достаточно долго стажировался. Хоть о наличии других кандидатов прямо никогда не говорили, но я вполне мог допустить, что как и везде, присматривались сразу к нескольким, кого выбрать. Притом и сейчас не знаю я, в точности, почему выбрали именно меня: и для приглашения сюда, и для этой моей службы теперешней. По каким-таким критериям – а может, еще и с учетом данной конкретной исторической обстановки – не моя это компетенция, ведь не психолог я и не кадровик, управляющий только. Но раз поставили – так и служу доныне. Как считаешь, гожусь я здесь?
- По-моему так вполне, - рассмеялся Вульпиус, и какую-то странную нотку в голосе его почувствовал Генерал – словно ему, Вульпиусу, вдруг так захотелось, хоть на мгновение, почувствовать себя тем прежним, еще таким недавним Волькой, которому ведь только-только исполнилось шестнадцать. Ему бы еще впору мяч гонять во дворе с мальчишками, фантастикой зачитываться, в кружке каком-нибудь техническом заниматься… Генерал это понимал. Мало ли видал он таких ребят, которых слишком рано заставили повзрослеть обстоятельства, и непременно куда как экстремальные.
По крайней мере только еще не повзрослевший Волька, мог ляпнуть:
- Так значит, это он в честь своего дядюшки так назвался. Вашего сына, то есть, который там, в Афгане…
- Вот уж не знаю, то ли так, то ли в честь другого кого, - развёл руками Генерал, - Да и так ли уж это важно? Ты тоже, небось, не спросил, с чего он Люком сперва обозвался? То ли в честь известной детали своего БТР-а, то ли «Звёздных войн» по видеосалонам в детстве насмотревшись. Есть также еще такой актёр – Люк Меренда, итальянский житель, но фильмы с его участием и в Союзе показывали, с большим успехом. Вот ты бы и спросил, при случае. Хотя конечно, теперь он всё равно уже товарищ Серхио, навсегда…

_________________
Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного

Что-то у нас тут многовато предысторий героев, а дел по этой теме новых не появляется. Вот, кстати, прототип одной из новых жертв ратхантеров. У всех сейчас на слуху название "Вагнер". И все думают, что это связано с известным композитором. Но есть другой Вагнер.
Юрген Вагнер. Вступил в СС и в НСДАП еще в 1931 году. Отметился и на нашей территории, когда командовал полком "Дойчланд", однако был ранен. Весной 1944 года исполнял обязанности командующего 4-й полицейской моторизованной дивизией СС.

8 мая 1945 года сдался англо-американским войскам около Тангермюнде. Позднее выдан Югославии.
Процесс по делу Вагнера проходил в Зренянине 29 мая — 6 июня 1947 года.
Был приговорён к смертной казни и повешен 27 июня 1947 года в Белграде.
Самое интересное - это погуглить эмблему той самой 4-й полицейской моторизованной дивизии СС.

_________________
Сейлор Мун - возвращает человеческий облик даже христианским священникам!

Да это вроде не секрет, что позывной "Вагнер" появился от увлечения Уткиным 3 рейхом.

_________________
"Религия оскорбляет достоинство человека. С религией или без неё, хорошие люди будут делать добро и плохие люди будут делать зло. Но чтобы заставить хорошего человека делать зло —для этого необходима религия" Стивен Вайнберг

Да замыслов-то много, но сейчас такого количества времени нет - учебный год начался. А особенно хочется хорошо изобразить "первый звездный час" Николодемона.

Вы это про ЧВК? Да уж, разговоров про это много, ибо личности там куда как одиозные. Студенты вот только что рассуждали: "А не затем ли нам в последние годы пихали фильмы про штрафбаты из уголовников, чтобы к такому приучить?"
Но вообще-то есть еще такой сорт яблони. И нынче очень я расстроился: на всех сортах такой урожай, а тут яблочная парша посвирепствовала, так какие яблоки и доросли - те кособокие и в пятнах.

_________________
Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного

Вагнер - довольно распространённая фамилия. В параллельном классе была девушка с такой фамилией.

_________________
Христос воскресе!