ну погибших детей-многие религии "боялись" тут и жуткая мысль что те кто не прожил то что ему положено-возвращаются в различных упыриных формах; главное инстинктивное понимание-что личности то еще -нет. она будет еще долго формироваться..чему же попадать-хотя бы в рай?
по любому нужно какое то иномирье с совсем особыми свойствами-
А вокруг, наверное, лежит промежуточная страна аль-Араф: место меж адом и раем, лишенное покоя и блаженства, предназначенное для младенцев, лунатиков, идолов и существ, не сделавших никому ни добра, ни зла, а также для тех, чьи прегрешения уравновешиваются рождением в богобоязненной семье и молитвами матери. Ох, куковать тут с ястребами… и утешаться тем, что унылая аль-Араф для обитателей ада кажется раем.Впрочем, для обитателей рая все выглядит совсем иначе, и тогда утешаться уже нечем. (С) Олди
тем более мы продукт очень высокой цивилизации- Баркова с своих лекциях по мифологии всегда подчеркивает два очень важных момента: а) детская смерть для нас страшная трагедия-для НИХ регулярное явление-с которым сталкивается каждая семья не один раз б) у нас старик и инвалид-может вести неплохую и даже интересную жизнь. -ТАМ это и обуза для других и мучения для тебя
непоняв этих двух вещей к мифами лучше не подходить..
впрочем это главная проблема религии-она не то что бы страшная..просто она дико устаревшая ..это правила не нашего -чуждого нам мира
-- Тэли эри алунгкве,-- по-вогульски сказал Зырян.-- Зимний Закон.
Сначала в черную воду Сосьвы-Тагта спустили тех раненых, что были без
сознания. Пермяки быстро вталкивали их под урез льда, словно прятали. Потом
понесли к проруби и прочих -- исколотых, изрубленных, увечных, обмороженных,
больных. Некоторые из них снимали одежду, оставляя живым. Так же, как у
плахи на торгу, обреченные не сопротивлялись -- помогали друг другу. Михаил
сидел, отвернувшись, и слушал. Шаги, скрип снега, несколько негромких слов,
всплеск -- и все снова.
Тяжесть ладони на плече качнула князя. Это Бурмот грузно поднимался на
ноги, прижимая к груди укоротившуюся руку.
-- А мне, Михан, раньше тебя нельзя...-- просипел он.
-- Как, князь, о своих единоверцах прикажешь?-- спросил Зырян.
Михаил оглянулся. Поддерживая друг друга, несколько русских мужиков
стояли у проруби. Зипуны валялись на льду. Ветер трепал отросшие волосы,
бороды, надувал пузырями грязные рубахи в бурых пятнах запекшейся крови.
-- Не боись, княже,-- прогудел в бороду угрюмый, косматый мужик с
гноящимися язвами на распухшей шее -- солевар.-- Мы теперь своим не
кормильцы, незачем и небо коптить. Сами уйдем. Баб наших и деток не оставь,
а то с того света вернемся... Прощай. (с) Сердце Пармы