Мифотворчество МосковииНо в XVI веке, тем более — в глухом и диковатом захолустье, совсем не обязательны были осмысленные аргументы, имеющие своим основанием науку; не было нужно вообще никакое рациональное осмысление реальности. В основу тогдашнего ББМ оказались положены две нехитрые истории: о происхождении Ивана Грозного от императора Римской империи Августа и о невероятной древности христианства на Руси, в том числе — в Московии.
На рубеже XV–XVI вв. в Московии род Рюрика начали выводить из Римской империи, считая его потомком императора Августа. На встрече с польскими послами Иван Грозный вполне серьезно, даже с «законной» гордостью поминал, что его род идет от «сродника Августа-кесаря». История не сохранила свидетельств того, как отреагировали поляки. Вообще-то послу не пристало веселиться, услышав, что уважаемый монарх, с которым ведутся переговоры, — прямой потомок Небесного Бегемота или что он брат Солнца и Луны. В конце концов, умение управлять мышцами лица входит в число качеств, необходимых для дипломата. Послы европейских держав сохраняли зверскую серьезность, ведя переговоры с турецким султаном — братом Солнца и Луны — и с вождем африканского племени кано, потомком ну очень большого, истинно небесного Бегемота.
Общаясь с Иваном IV, царем Московским, польские послы, наверное, тоже не позволили себе усомниться в сообщаемых сведениях. Веселиться они начали, наверное, если и не в Кракове, то уж по крайней мере не раньше, чем вернулись на свое подворье в Москве.
Неслыханная древность русского христианстваЭтот миф еще красочнее Ивана Грозного, происходящего от Августа: что побывал, тоже в евангельские времена, на Руси Андрей Первозванный. По одним версиям легенды (более достоверным), побывал он в греческих городах Причерноморья: Карикинтии и Пантикапее. По другим, уже вполне фантастическим версиям, он побывал и в Киеве… Вернее, на том месте, где много позже встал Киев. И что Андрей Первозванный предсказал возникновение могучего христианского государства на Восточноевропейской равнине. Легенда обрастала подробностями, известны несколько ее версий, по большей части совершенно фантастичные.
Принимая послов от Папы Римского, Иван Грозный говорил им, и тоже вполне серьезно: «Мы с самого основания христианской церкви приняли христианскую веру, когда брат Апостола Андрей пришел в наши земли… а когда Владимир обратился к вере, религия была распространена еще шире».
Рим гордился древностью своего христианства. В Рим веру принес Апостол Петр, лично видевший Христа, в евангельские времена. I век по Рождеству Христову считался официальной датой христианизации Рима. Сомнительная легенда про пришествие Андрея Первозванного как бы уравнивала Москву с Римом… да и с Константинополем.
Легенда заставляла учащенно биться сердца и выпячивать грудь: ведь если принимать всерьез легенду, то православная Церковь в Московском государстве идет с Апостольских времен, у ее первоистоков стоит фигура не менее значимая, чем Апостол Петр. Русские приобщились к христианству в то же время, что Римская империя и независимо от нее. Ни Рим, ни Константинополь не имеют права первенства, и не от них шла христианизация Руси, а непосредственно от Апостолов.
Обожествление царяДействительно, начиная с Ивана III, московские монархи становятся не только верховными арбитрами в церковных делах, своего рода светскими главами московской митрополии, потом и патриархии. Они становятся объектами вполне натурального поклонения, о чем и свидетельствуют решительно все иностранцы, побывавшие в Московии в конце XVI — начале XVII века.
Исаак Масса полагал, что московиты «считают своего царя за высшее божество». С ним согласен Г. Седерберг: московиты «считают царя почти за бога». И Иоганн Георг Корб: «Московиты повиновались своему государю не столько как подданные, сколько как рабы, считая его скорее за бога, чем за государя».
В более позднее время, конечно, и подданные Российской империи осознают, что их официальная религия обладает этим странным, не вполне христианским свойством. Павел Флоренский прямо заявлял, что «в сознании русского народа самодержавие есть не юридическое право, а проявленный самим Богом факт, — милость Божия; а не человеческая условность». М.Н. Катков писал, что «Русский Царь есть не просто глава государства, но страж и радетель восточной Апостольской Церкви, которая отреклась от всякой мирской власти и вверила себя хранению и заботам Помазанника Божия».
«Истина самодержавия царей православных… возводится некоторым образом на степень догмата веры», — говорится в брошюре «Власть самодержавия по учению слова Божия и Православной Русской церкви», вышедшей в 1906 в Москве.
Интересное суждение высказал Всероссийский поместный собор 1917/18 года: для императорского периода «надо говорить уже не о православии, а цареславии». Как видите, вовсе не все московиты, не во все времена и не всегда настаивают на «цареславии». Это принципиальный момент.
Старообрядцы еще в XVIII веке заявляли, что их вера отличается от официального православия тем, что у них «в религии царя нет». Характерен старообрядческий текст: «Послание против поклонения двуглавому царскому орлу и четырехконечному кресту» (1789 год).
Защищая каноничность обожествления человека, московиты ссылаются на опыт Византии… Напрасно. В Византии православие и империя были взаимосвязанными, но не сливающимися неразрывно началами. Император никогда не обожествлялся, и православие вполне могло быть представлено вне империи, и уж тем более независимым от императора.
Константин VII Багрянородный (X век) в своих сочинениях утверждал, что император должен править «ради истины», «в согласии с законом и справедливостью», «как раб и слуга Божий». Если же император впадет в грехи, превратится в деспота, то станет ненавистен народу и может быть свергнут. Свержение впавшего в грехи императора Константин Багрянородный считал не только чем-то естественным, а положительным явлением, проявлением воли Божьей.
В полном соответствии с этими представлениями добрая половина византийских императоров была насильственно отстранена от власти, свергнута. Судьба их различна: убиты, ослеплены, заточены в монастырь.
На Московской же Руси полагают, что только в общении с Богом проявляется человеческая природа царя. В отношениях же с подданными он — Бог.
Иван Грозный вполне серьезно считает себя Богом, спрашивая у Курбского: «Кто убо тя постави судию или владетеля надо мною?… Про что не изволил еси от мене, строптиваго владыки, страдати и венец жизни наследити?»
Переведем? Царь вполне серьезно считает, что его подданный (Раб? Слуга? Холоп? Холуй? Не знаю, как точнее передать, что имеет в виду Иван Грозный) должен страдать и принять смерть по воле царя. Так же, как должен принять судьбу, даваемую ему Богом. Для подданного он, Иван IV, — то же самое, что Бог. Не любой из византийских императоров мог бы додуматься до такого. Обожествить самого себя попытался китайский император Цинь Шихуанди во II веке до Рождества Христова; в Китае это единственный случай такого рода.
На Московской Руси речь идет не об эксцессе — скорее о норме. А.К. Толстой высказывается в духе, что, мол, были эпохи, когда «общественное мнение отсутствовало полностью». Не уверен. Скорее это общественное мнение Московии XVI века даже сами «бесчинства» Грозного считало показателем его божественности. Религиозно-нравственные критерии для определения — праведный ли царь над нами правит — здесь неуместны. Царь имеет право на полный произвол, и нельзя ждать от него разумности, логики, доброты, вообще — постижимости земным разумом.
Сам способ изображения царя, способ писать о царе в Московии свидетельствует об обожествлении — и совсем не в каком-то переносном смысле.
Изображения Царя в настенных росписях, на фресках производится по тем же правилам, что и изображения святых.
На Московской Руси писание титула «Царь» в официальных текстах производится по тем же правилам, что и Бог. Писец не различает Царя Небесного и земного царя — человеческую личность, сидящую на престоле. По-видимому, для всего общества эти две личности перестают различаться — по крайней мере, принципиально.
На царя даже переносятся самые натуральные литургические тексты. Феофан Прокопович встречает появившегося на вечеринке Петра I словами тропаря: «Се жених грядет во полунощи», — относимыми к Христу. И никто не выражает возмущения, не останавливает Феофана — в том числе и сам Петр.
В «Службе благодарственной… о великой Богом дарованной… победе под Полтавою», написанной в 1709 году по заданию Петра Феоктилактом Лопатинским и лично отредактированной царем, Петр прямо называется Христом, его сподвижники — апостолами, а Мазепа — Иудой.
Получив благословение от священника, православные целуют руку священнику как благословляющему. Византийский император тоже целовал руку священнику. Но русский царь и император сам получал поцелуй в руку от священника! Кто же кого благословляет?!
Набожный Александр I поцеловал руку священника в селе Дубровском, поднесшего ему крест. Все общество восприняло поступок царя как нечто совершенно особенное и экстраординарное. Священник так изумился «поступком благочестивого христианского царя, что он до самой смерти своей ни о ком более не говорил, кроме Александра, целовал руку свою, которой коснулись царственные уста».
Архимандриту Фотию Александр тоже поцеловал руку. Но когда Фотий, благословив уже другого императора, протянул свою руку для поцелуя Николаю I, тот велел вытребовать его в Петербург, «чтобы научить его приличию».
С точки зрения московского общества, служение царю есть религиозная норма, и царь сам решает, соответствует ли эта служба предъявляемым к ней требованиям. «Отлучая» от своей особы и от службы себе, он тем самым отлучает от Церкви и ввергает преступника в ад (то есть проявляет власть, равную власти Бога).
А «отлучаемый» от службы впадает в смертный грех, сравнимый с грехом самоубийства.
***
Новая и страшная гипотеза
«Коварно, как видим, устроен механизм государственного мифа. Апология тирании искусно переплетена в нем с патриотизмом. Оправдание террора — с национальным чувством. И потому, поднимая руку на тиранию, протестуя против террора, можете оскорбить национальное чувство, борясь за ограничение власти — превращаетесь в изменнику Родины»
"Подведем итог: москальство, растворенное в крови, опасно! Опасно в первую очередь для самой Руси-России, разумеется. Опасно для всего славянского мира. Опасно и для всего человечества".
Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии.http://read24.ru/fb2/andrey-burovskiy-o ... -moskovii/
Андрей Михайлович Буровский;
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
