считаю что Пелевен раз в 100 так талантливее Кастаньеды
Цитата:
В основе пелевинской картины мира лежит тезис о мерзости Вселенной. Для философской и религиозной литературы разговор о несовершенстве бренного мира — обычное дело. Но для литературы художественной — большая редкость. В большинстве обычных литературных сюжетов к самому миру претензий нет ни у автора, ни у героев, но что-то портит идиллию: проблемы создал сюжетный враг, трагические обстоятельства, либо сам герой. Если проблемы удастся решить, герои обретут заслуженное счастье, поскольку счастье — это всего лишь отсутствие несчастий в изначально благом мире.
У Пелевина — не так. Счастье в мире стратегически недостижимо по причине порочности мироустройства на самом базовом уровне. Сама жизнь — зло и причина страдания. Выход у пелевинского героя лишь один — побег из нашего мира в Условную Реку Абсолютной Любви, которая есть в каждом произведении, хотя всякий раз названа по-разному.
Есть и второй вариант: извлечь максимум личного комфорта, оставаясь в рамках реальности. А именно — устроиться на службу к силам зла, чтобы обрести в нашем Аду должность смотрящего.
Удивительно, но любая книга Пелевина всегда соответствует одному из этих двух сюжетов — это либо метабуддизм («побег из Ада жизни»), либо реже — метасатанизм («сотрудничество с Правящим Злом»). Обе эти сюжетные конструкции Пелевин открыл для себя практически в двух своих первых рассказах: в 1990 он пишет «Затворник и Шестипалый», в 1991 — «Проблема Верволка в средней полосе». С той поры, что бы крупного ни писал Пелевин, своим двум сюжетам он не изменял никогда.
Любопытная деталь: герой никогда не сталкивается с нравственным выбором. У кого угодно, но не у Пелевина! Это связано с особенностью пелевинской вселенной, которая так порочна, что в ней по определению нет ни нравственности, ни выбора. И когда выясняется, что вселенной правит Всемогущее Зло, герой ни секунды не размышляет над предложением стать винтиком этой системы — просто потому, что альтернативы нет. Бунт против Бога невозможен, а если Высший разум не желает человечеству добра — что ж, осталось лишь смириться и служить ему.
Метасатанизмом называем мы этот сюжет условно — среди традиционных религий пелевинская концепция Единого Злого Бога не имеет аналогов. Принято считать, что пелевинская концепция — это чистый буддизм. По крайней мере, сам тезис о бесконечных страданиях и пути освобождения от страданий — он совершенно буддистский. Но на этом сходство заканчивается: в буддизме нет Верховного Зла. И это не язычество со служением злым и добрым духам, потому что зло пелевинской вселенной монотеистично. Это всегда одна персона, которая в разных книгах называется Великая Мышь, Великий Вампир, Маниту или Иштар. Это не сатанизм, потому что в сатанизме подразумевается существование двух Всевышних (с выбором в пользу злого). Забавно, но больше это похоже на атеизм, поскольку верховное божество атеизма, сотворившее наш мир, (слепые законы природы) априори безжалостно и враждебно человечеству. Но персона ли это? А у Пелевина мир создан единой всемогущей персоной зла, и люди для нее — любимая кровавая пища.
У Пелевина — не так. Счастье в мире стратегически недостижимо по причине порочности мироустройства на самом базовом уровне. Сама жизнь — зло и причина страдания. Выход у пелевинского героя лишь один — побег из нашего мира в Условную Реку Абсолютной Любви, которая есть в каждом произведении, хотя всякий раз названа по-разному.
Есть и второй вариант: извлечь максимум личного комфорта, оставаясь в рамках реальности. А именно — устроиться на службу к силам зла, чтобы обрести в нашем Аду должность смотрящего.
Удивительно, но любая книга Пелевина всегда соответствует одному из этих двух сюжетов — это либо метабуддизм («побег из Ада жизни»), либо реже — метасатанизм («сотрудничество с Правящим Злом»). Обе эти сюжетные конструкции Пелевин открыл для себя практически в двух своих первых рассказах: в 1990 он пишет «Затворник и Шестипалый», в 1991 — «Проблема Верволка в средней полосе». С той поры, что бы крупного ни писал Пелевин, своим двум сюжетам он не изменял никогда.
Любопытная деталь: герой никогда не сталкивается с нравственным выбором. У кого угодно, но не у Пелевина! Это связано с особенностью пелевинской вселенной, которая так порочна, что в ней по определению нет ни нравственности, ни выбора. И когда выясняется, что вселенной правит Всемогущее Зло, герой ни секунды не размышляет над предложением стать винтиком этой системы — просто потому, что альтернативы нет. Бунт против Бога невозможен, а если Высший разум не желает человечеству добра — что ж, осталось лишь смириться и служить ему.
Метасатанизмом называем мы этот сюжет условно — среди традиционных религий пелевинская концепция Единого Злого Бога не имеет аналогов. Принято считать, что пелевинская концепция — это чистый буддизм. По крайней мере, сам тезис о бесконечных страданиях и пути освобождения от страданий — он совершенно буддистский. Но на этом сходство заканчивается: в буддизме нет Верховного Зла. И это не язычество со служением злым и добрым духам, потому что зло пелевинской вселенной монотеистично. Это всегда одна персона, которая в разных книгах называется Великая Мышь, Великий Вампир, Маниту или Иштар. Это не сатанизм, потому что в сатанизме подразумевается существование двух Всевышних (с выбором в пользу злого). Забавно, но больше это похоже на атеизм, поскольку верховное божество атеизма, сотворившее наш мир, (слепые законы природы) априори безжалостно и враждебно человечеству. Но персона ли это? А у Пелевина мир создан единой всемогущей персоной зла, и люди для нее — любимая кровавая пища.
Каганов:Метабуддизм и метасатанизм в творчестве Пелевина
