вообще конечно-не в Грошика корм-но опыт показывает -что закусив удила на фактичности одному ему известной теории-он получив данные -потом хотя бы не гавкает
так вот оставляя пока в стороне данные что Шлиман внезапно основатель современной археологии (люболй кто как рекомендует Грошик почитает его биографию узнает -чт осреди ученых современников он шел как фрик, а место ег ов ряду знаменитых расхитителей гробниц
Ю́рий Ви́кторович Андре́ев (3 марта 1937, Ленинград — 17 февраля 1998, Санкт-Петербург) — советский и российский историк-антиковед. Доктор исторических наук (1979), профессор Санкт-Петербургского университета, автор более ста научных работ по античности, в том числе ряда монографий.
В 1954 году Андреев с золотой медалью окончил школу и поступил на исторический факультет ЛГУ, окончив его в 1959. В 1960—1963 учился в аспирантуре при университете. С тех пор судьба Юрия Викторовича была тесно связана с университетом. Здесь он окончил защитил кандидатскую (1967) и докторскую (1979) диссертации, стал доцентом и профессором (с 1981) по кафедре истории древней Греции и Рима, одним из крупнейших специалистов в области ранней греческой истории и опытным педагогом.
В 1980-е годы Андреев вошёл в состав авторского коллектива, выпустившего трехтомную «Историю древнего мира». Эта книга выдержала ряд изданий и по праву считается одним из лучших отечественных пособий по истории древности. Затем, однако, в 1982 году из-за административных проблем ушёл из ЛГУ в Ленинградское отделение Института археологии АН СССР, где был сначала старшим научным сотрудником, а с 1986 до конца жизни заведовал Группой античной археологии.
В феврале 1991 Высшая аттестационная комиссия присвоила ему звание профессора археологии.
Область научных интересов
История Греции от эпохи ранней бронзы (начало III тыс. до н. э.) до классической (до IV в. до н. э.).
Тема кандидатской диссертации: «Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит)».
Тема докторской диссертации: «Гомеровское общество. Основные тенденции социально-экономического и политического развития Греции в XI—VIII вв. до н. э.».
В качестве причинного объяснения древнегреческой культуры Андреев указывал особенности географической среды[3].
вообще его работы дико устарели-но вот перед мной его популрная книга которую я читал еще в школе-и которые СССР заботливо печатал для школьников
т.е. это не разу никакой не модерн ни альтернативка-а наборот классический крепкий советский ученый
рекомендую Грошику поднять уровень до 5 % дальше готов дать т очто я читал в институте
Ревностные почитатели Шлимана, лишь только заходит спор об исторической значимости сделанных им открытий, до сих пор ссылаются прежде всего на то, что он остановил свой выбор именно на Гиссарлыке, а не на несколько более удаленном от моря холме Бунарбаши, руководствуясь совершенно точными топографическими указаниями, содержащимися в «Илиаде». Что же это за указания? Два источника — один с холодной, другой с горячей водой. Но их Шлиман как раз ни на Гиссарлыке, ни вблизи от него не нашел. Смоковница, будто бы росшая близ Скейских ворот — главного входа в город. Ее тоже не оказалось. Не было нигде поблизости и кургана, который Гомер называл «могилой Ила» — одного из родоначальников троянцев (илионян). Остаются, однако, два, казалось бы, очень веских довода. Во-первых, Гиссарлык расположен всего в 5 милях от моря. Стало быть, ахейцы, как это и показано в «Илиаде», действительно могли каждый день от своего лагеря, расположенного у самой береговой кромки, подходить к стенам Трои и завязывать там сражения с защитниками города. Если бы Троя находилась не на Гиссарлыке, а на Бунарбаши, расположенном гораздо дальше от моря, ахейцы не могли бы до нее добраться даже к вечеру. И во-вторых, обежать вокруг Бунарбаши очень трудно — местность изрезана оврагами и расстояние довольно большое (Шлиман сам все это проверил). Стало быть, заключил он отсюда, Ахилл и Гектор никак не смогли бы трижды обежать вокруг Трои перед своим решительным поединком, как об этом рассказывается в XXII песни «Илиады». Зато вокруг Гиссарлыка оба героя могли бегать сколько угодно. Однако, если вдуматься, оба эти «бесспорных» довода ровным счетом ничего не доказывают. Если Шлиман не смог трижды обежать вокруг Бунарбаши, подражая Ахиллу и Гектору, то отсюда следует только одно: Шлиман был всего-навсего Шлиманом, а не Ахиллом и Гектором — величайшими эпическими героями, для которых ни холмы, ни овраги, ни протяженность дистанции абсолютно ничего не значили так же, как и для воспевшего их последнюю схватку поэта.
Среди широкой публики, обычно не очень хорошо разбирающейся в существе сложных исторических или историко-археологических вопросов, все еще прочно держится убеждение в том, что своими открытиями на Гиссарлыке Шлиман раз и навсегда решил троянскую проблему, доказав, как дважды два — четыре, историческую реальность описанных в «Илиаде» событий. В немалой степени эта убежденность укоренилась в сознании масс благодаря неоднократным заявлениям самого Шлимана, отнюдь не чуравшегося саморекламы. Выступая в печати, а также в своей личной переписке он упорно повторял, что проблема, поставленная Гомером в «Илиаде», раз и навсегда закрыта им, Г. Шлиманом, и после его раскопок археологам в Трое нечего больше делать. Тем не менее после каждого такого заявления начиналась новая археологическая кампания на Гиссарлыке, приносившая новые факты, из которых следовало, что проблема, которая казалась Шлиману вполне решенной, еще далеко не исчерпана, что за ней тянутся все новые и новые загадки и неясности.
Стремясь зарыться возможно глубже в недра открытого им древнего городища в поисках «подлинной гомеровской Трои», Шлиман в лихорадочном азарте завзятого кладоискателя безжалостно крушил и сметал на своем пути все, что мешало ему, что казалось слишком поздним и потому ненужным и неинтересным. Иногда ему мерещилось, будто он узнает среди раскопанных им руин остатки построек, описанных или хотя бы только упомянутых Гомером в «Илиаде». Так, во время второго сезона раскопок на Гиссарлыке (1872) ему показалось, что рабочие докопались до основания «великой башни Илиона», на которую в VI песни гомеровской поэмы поднимается жена Гектора Андромаха, чтобы посмотреть, далеко ли ахейцы оттеснили троянцев на поле битвы, но потом выяснилось, что то, что он принимал за башню, в действительности было лишь местом пересечения двух стен, принадлежащих к разным строительным фазам. Ошибочными оказались и другие определения открытых им построек. Например, сооружение, которое он принял поначалу за знаменитые «Скейские ворота», с которых в III песни «Илиады» Елена, Приам и троянские старцы наблюдают за ходом сражения, в действительности, как стало ясно после самого тщательного обследования этого места, было вовсе не воротами.
Вообще при раскопках так называемой Трои II, которую Шлиман принял за город, описанный Гомером, выделив этот второй снизу археологический слой среди девяти других, открытых им в массиве Гиссарлыка, ему пришлось столкнуться со многими курьезами и неожиданностями.