Форум атеистов Рунета

Фантастический рассказ был. Гонец со всех сил скачет к Груши с приказом повернуть. На дороге его перехватывает французский драгун. Умирающий гонец шепчет почему? В ответ: - Я послан из будущего, исправить историю.

Бежать? – поздно и некуда.

Огонь уже здесь. Огонь пришел за ним. Он забрал маму, взял братика Бьярне и сестричку Маргарет. Забрал и дом – уютный двухэтажный дом на тихой улочке возле Ратуши. Огонь царил всюду – возле окон, у почерневшей двери. Плыл по стенам, жадно слизывая новые шелковые обои, мамину гордость. Сожрал стулья и стол, книжный шкаф и сундук в углу. Сейчас пламя съест малыша Торбена.

И пусть! Все кончится – жара, страх, боль...

– How are you, my little baby? [9]

Огонь говорил по-английски. Торбен не удивился. Огонь – англичанин. Его зовут Джеймс Гамбьер, он – адмирал британского флота. Сначала огонь, не объявляя войны, подкрался к Копенгагену, блокировал гавань...

Торбен был не таким уж маленьким, постарше братика Бьярне, который только и способен, что плакать и прятаться за мамину спину. Едва огонь прикоснулся к городу, он обстоятельно, как взрослый, поговорил с отцом. Торбен Йене-старший достал из шкафа толстую книгу, где художник нарисовал много пушек, и пояснил, почему им не стоит уезжать. В худшем случае пострадает порт – как шесть лет назад, когда город обстреливал другой англичанин, адмирал по фамилии Нельсон. Их же дом находится в центре, значит, бояться не надо.

Корабельные пушки сюда не добьют. А если они уедут, в их уютный домик обязательно придут страшные и жадные «мародеры».
Отец ушел утром. Огонь по фамилии Гамбьер забрал его одним из первых. Об этом семье успели сообщить прежде, чем огонь, устав играть с наивными жертвами, кликнул своего ужасного слугу – Уильяма Конгрева, демона-Ракету.

– My baby! My sweet baby!.. [10]

Огонь ласково погладил малыша по волосам. Мальчик не выдержал, зажмурился, вновь став Занудой. Несколько раз Торвен порывался спросить своего давнего знакомца Фредерика VI: о чем тот, бравый вояка и опытный политик, думал в августе 1807-го, когда британские ракеты обрушили смерть на беззащитный Копенгаген? Наивный XVIII век с красотами войн-парадов и равнением на косу впереди идущего кончился. Англичане, поклонники Бога-Прогресса, дважды применяли ракеты Конгрева против мирных городов.

За год до гибели Копенгагена пострадала французская Булонь.

Огонь медлил.

Город и так в полной его власти, с домами и улицами, Ратушей и королевским замком. Никуда не уйдет и этот забившийся в угол щенок, у которого не осталось сил даже на скулеж. Самое время ласково щелкнуть дурачка по носу. Огню нечего бояться. Ветер-Воздух – первый друг и помощник. Вода, давний враг, опасна лишь поначалу. Войдя в полную силу, Огонь превратит ее в пар, пустив белым дымом в вечернее небо.

Огонь забыл о Камне.

Может, и не знал о нем. Просвещенный британец не интересовался суевериями жертв. Какое отношение имеют сказки о троллях, детях Тверди-Земли, к искусству современной войны? На что способна нелепая, смешная нежить, когда зажигательная ракета попадает в дом? Сейчас первенец XIX века закончит нетрудную работенку...

Дверь рухнула.

Мальчик сперва ничего не понял. Заметил лишь, как вздрогнули языки пламени – засуетились, скрутясь винтом. Чутье подсказало: что-то случилось. Вы здесь не одни – ты и Огонь. Горящий паркет охнул от тяжести – и Торбен, изумлен, открыл пересохший, почерневший от жара рот.

В комнату входил Тролль – белый сын Камня. Плоть от плоти, твердь от тверди. Могучие квадратные плечи без труда отодвигали стену Огня. Круглые красные глаза горели гневом. Мощно ступали ноги-столбы. Тролль был страшен – мохнатый хобот загибался вверх, уходя к затылку, щеки вздувались, как у трубача. На спине чернел горб – огромный, уродливый.

Подземный Ужас, древний страж порядка, потревоженный наглыми забродами...

Огонь-Гамбьер дрогнул. Бессильное, пламя опадало с каменной шкуры. Ступни-копыта попирали горящее дерево. Плошки глаз уставились на Торбена, из-под жуткой личины донесся конский храп. Малыш собрал уходящие силы и поднял руку.

Живой! Дядя Тролль, я еще живой!..

Тьма упала с потолка, затянутого дымом. Но мальчик успел почувствовать крепость лап, обхвативших его плечи.


– В доме есть живые?!

– Нет, гере Эрстед. Папа погиб утром. Мама и остальные... Нет, живых больше нет.

Он отвечал, не открывая глаз. Все и так понятно: их сосед, экстраординарный профессор физики и химии, интересуется – что случилось. Наверняка сочувствует: с отцом они знакомы, молодой ученый не раз бывал у Торвенов в гостях. Хвалил мамино варенье, играл с братцем Бьярне...

Гере Эрстеда ставили малышу в пример. Учись, сынок! Погляди, соседу и тридцати нет, а его сам принц-регент знает, что ни день в Амалиенборг зовет – о важных делах потолковать. Ему пишут письма из далеких стран... Обычно такие наставления не идут впрок. Но Торбен любил общительного, веселого профессора. Еще бы! Тот рассказывал о дивных вещах, водил в лабораторию, где все шипело, гудело и меняло цвет
На дяде Эрстеде – плащ из белой асбестовой ткани. Маска с круглыми глазами-плошками снята; отставлен прочь и черный баллон с воздухом. Сброшены громоздкие перчатки. Профессор все это сам изготовил. В лаборатории то и дело что-то взрывалось, горело...

Ничо, скоро нам всем капут.

Так верую.