Как-то раз зимой холодной выглянул я на мороз. Вдоль забора чья-то лошадь увлекала дряхлый воз, На возу дрова лежали вперемешку с мужиком. Вот такой вот груз по склону был лошадкою влеком.
Увидав сию картину, я задумался над ней. Почему мужик, допустим, не положит в воз камней? Больше плотность, больше масса, труд лошадки бы возрос, И она бы согревала окружающий мороз.
Поразмыслив, я увидел что мужик не столь уж глуп. Для защиты от мороза он упрятался в тулуп, Рукавицы шерстяные, волчий треух, сапоги - Не достанется морозу ни руки ини ноги.
Но в мозгу моем другая мысль забрезжила едва: А откуда этот дядя раздобыл себе дрова? Как известно, древесина в наше время дефицит. Не иначе заповедник испохабил, паразит.
Я воскликнул: Стой! Мерзавец! Стой, проклятый браконьер! Но лошадка испугалась и ударила в карьер. На возу мужик проснулся, уцепился за вожжу И послал меня подальше, а куда - я не скажу.
Что мне делать? Грудь расправил, ведро воздуха вдохнул И семью его родную посложнее помянул. А мужик мне отвечает, мол, стараться не резон Мол, в семье два человека, старый хрен отец да он.
Дальше лошадь потрусила, скрылась в голубой дали, Наш контакт не повлияет на историю Земли. Но зато про этот случай, у меня укравши суть, Рассказал поэт Некрасов, изменив размер чуть-чуть. ----------------------------------------------
Домой шел пешком, под уздцы вел лошадку, Сезон отопительный начат давно. Вся жизнь протекала ни валко ни шатко, Как в снятом Андреем Смирновым кино.
Я в гору тащился, мороз - минус двадцать, Гляжу, мне навстречу чудак семенит, Я брови насупил, чтоб не рассмеяться, Ведь видно же сразу - столичный пиит.
Куда ж он по русскому злому морозу Одетый, как щеголь, обутый, как франт. Выспрашивать стал относительно воза, Чекист, не иначе, режима гарант.
Спросил имена, и пароли, и явки, Насколько обширен наш личный состав. Я мимо иду, он пристал, как пиявка, Совсем осторожность свою растеряв.
Тут вдруг он затылком ко мне повернулся, Я вынул топор из-под кучи тряпья, Шарахнул поэта, и не промахнулся, Прости, но уж больно большая семья.
Поэтами нам не в новинку питаться, Ведь как-то же надо кормить столько ртов, Народу у нас - человек восемнадцать, И двое лишь в этой толпе мужиков.
И хватятся этого дядьку едва-ли, Пропавшего в чаще в конце января, Меня же не зря Ганнибалом назвали, И Лектер фамилия наша не зря. -------------------------------------
Однажды зимою, колымский бродяга, Я чапал тайгою, был жуткий дубняк. Секу, кочумает на сопку коняга, Таранит какой-то обапол в санях. И рядом, каная за честного вОра, Под жабры ведёт эту клячу лохмэн: Колёса со скрипом, бушлат от Диора, С тузом на спиняке... а сам – с гулькин хрен! «Здорово, братишка!» - Пошёл бы ты в ...! «Следи за базаром, а то писану! Откуда обапол?» - А фиг тебе, опер! Дровишки на зону везу пахану. Пахать западло для козырного зэка... «А что за пахан и какая семья?» - Семья-то большая, да два человека –Лишь мы с паханом – на кодляк бакланья. «Как, брат, погоняло?» - Да Влас мне кликуха. «А кой ты тут годик?» – Шестой разменял... Пшла, шняга! – заехал кобыле он в ухо, Добавил пинка и без горя слинял. ------------------------------------
Мне навстречу попался малыш —Мужичок с ноготок. В полушубке овчинном, в отцовских больших рукавицах Он кобылу усталую из лесу вел под уздцы, И кнутом погонял, и в сердцах называл ее "мертвой" Та тащила с трудом нагруженные хворостом сани — Здравствуй, сударь! — радушно приветствовав я малыша. —Здравствуй, сударь! — сказал я.— Откуда везешь ты дровишки? Он ответил: — А ну тебя к богу! Иди, куда шел! Был жестокий мороз, приблизительно градусов тридцать. Почему же так грубо меня этот мальчик отшил? Сам сперва я не понял, однако потом догадался: Он отцу помогал —Был отец у него бедняком, И большую семью нелегко прокормить ему было. Я об этом читал, Где, не помню, но где-то читал. И, однако, напрасно малыш мне ответил так грубо. — Здравствуй, сударь! — при встрече я только ему и сказал, Я просил его только ответить, Откуда дровишки? -----------------------------------------
Сидоров, к доске
Скажи-ка дядя ведь не даром… Скажу, не даром, даром не скажу. Хоть ты и воз везёшь с товаром Уж больно грозен, я гляжу. Да вот ещё, что за причина? Ты воз, сам тащишь, мужичок. Хоть в полушубке ты овчинном, Но ростом просто с ноготок. Такая приключилась штука, Его тут лебедь рак да щука, Тащить пытались по кустам. Но был бы воз и ныне там. Да я запряг в него мартышку Осла с козлом, но толстый мишка Не дал устроить им квартет Ведь у него и слуха нет Хотел помочь топтыгин другу Медвежью оказал услугу. Идешь ты, я подозреваю Наверно прямо на базар Но только вот спросить желаю Откуда взял ты свой товар? И что за вопросы? Ступай себе мимо А, в общем-то, ладно, садись расскажу Откуда товары? Из лесу вестимо Отец вот награбил, а я отвожу Отец то мой рождён был хватом Слуга царю отец солдатам. Он ездил на коньке горбатом Да жаль его, был бит ухватом Сидит за решёткой в темнице сырой Вскормлённый в неволе орёл молодой Вещун Олег тут мстил хазарам Французов жёг в Москве пожаром Разил врагов рукой могучей Ну и отца прибрал до кучи Теперь он по темнице бродит На цепи золотой сидит Идёт направо песнь заводит Налево, сказку говорит Да были люди в наше время Не то, что нынешнее племя Отелло, Гамлет князь Гвидон, Василий Тёркин, царь Дадон. Тот, у которого в столице Сидел петух на длинной спице Смотрел вокруг хранитель мира Держа трофей – головку сыра Но на беду тут волк подкрался Задобрить он его пытался Какие пёрышки, какой носок И верно ангельский быть должен голосок Покуда волк всё это пел Сыр выпал, и его кот Васька съел Волк обалдел, а в это время Петух его как клюнет в темя Но просчитался петушок Волк хвать его и раз в мешок Петух вскричал, я погибаю Даёшь! Свободу попугаям Волк, ведь тебя лишь зависть гложет Рождённый выть летать не может Молчи петух, устал я слушать Виновен ты, хочу я кушать! Да сколько раз твердили миру Что в сердце льстец отыщет уголок И волк хоть не отведал сыру Но петуха в лес тёмный уволок
Мораль сей басни такова Ну, хоть сейчас не ставьте два! -------------------------------------------
пародия на Евгения Гришковца
Здравствуйте! Сегодня я расскажу один случай. Даже не случай, а просто эпизод, зарисовку. Я буду рассказывать и немного показывать. Однажды, в студеную зимнюю пору, после спектакля, ты выходишь из лесу в сильный мороз. И видишь — поднимается медленно в гору небольшая лошадь. Почти совсем еще лошадка. И на тележке у нее... Я сейчас покажу руками, и вы поймете. У нее на тележке насыпаны древесные стволы. И даже не стволы, потому что стволы не насыплешь как попало. Просто тонкие деревянные стволики. Очень много, вразнобой. Как килька. А рядом с лошадкой одновременно шагает человек. Он держит лошадку за такую специальную веревку, которая у нее привязана вот сюда — к губам. Я не знаю, зачем. Почему-то так принято среди лошадей: люди всегда привязывают им веревки к губам. И вот он шагает. И даже не шагает, ведь что такое шагает? Шагают по ровному месту: по паркету или на параде. Или как в детстве, когда мама одела на тебя ранец, дверь подъезда хлопнула, и ты шагаешь в школу. Не хочешь, а шагаешь — на урок литературы, где задали выучить стишок классика, а ты еще не открывал. Но ты знаешь: если опоздать — спросят именно тебя. И поэтому ты шагаешь в свою школу, и у тебя под ногами тротуар. А тут —не так. Тут гора. Поэтому он не шагает, а просто медленно взбирается. Сам с ноготок, но в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах. И ты никогда с ним не заговоришь. Потому что вы незнакомы, просто прохожие. Но неожиданно для себя вдруг хлопаешь его по плечу: здорово, парнище! А он тебе в первый момент не очень рад. Даже отмахивается рукавицей: мол, ступай мимо, Евгений, что ты ко мне пристал? И его можно понять. Понимаете? Но вокруг лес. И тишина. У тебя — чудесный вечер после трудного провинциального концерта. У него —гора, по которой быстро не побежишь с лошадкой. Деваться ему некуда, и ты настаиваешь: скажи, откуда у тебя так много деревянных стволиков? И он молча кивает на лес. Тот самый лес, откуда ты только что вышел. Но ты уже и сам слышишь: в лесу раздается топор. Ты удивляешься, потому что топор там, а человек с лошадкой — здесь. И все это одновременно. И у тебя такое недоуменное лицо... я сейчас покажу... вот такое! И он это видит, твое лицо. И в итоге вы еще целый час стоите на этом месте. Он уже снял свои чудовищные рукавицы и на пальцах что-то тебе втолковывает про свою семью, что-то про отца, и про лошадку, и что его зовут Власом. И что ему всего шесть лет. Так терпеливо, будто ты первый слушатель в его жизни. А ты конечно киваешь головой. Но половины сказанного не понимаешь. Просто потому, что слов слишком много, и все они летят мимо. А ты занят. Ты все это время напряженно думаешь, прокручиваешь ситуацию: как же так получилось, что топор —еще там, а он — уже здесь? Вы стоите между лесом и горкой, в сильный мороз: ты, он, лошадка, стволики, и где-то еще в лесу одновременно топор. И всем вам очень, очень хорошо. Потому что каждый увлечен своим делом. Спасибо, что пришли!
|