https://www.sibreal.org/a/30975095.html29 ноября Михаилу Успенскому, одному из самых ярких, мудрых и трогательных писателей современности, исполнилось бы 70 лет. Он жил в Красноярске, в обыкновенной двушке. И ушел тихо, во сне, в декабре 2014 года.Михаил Успенский был лауреатом множества премий. В 1983 году он получил премию "Клуба 12 стульев" как писатель-юморист. В 1993-м был награжден личной премией Бориса Стругацкого "Бронзовая улитка" как писатель-фантаст. Юмор и фантастика являлись двумя важнейшими векторами его творчества. Невероятная емкость слога превратила тексты Успенского в бесконечный источник запоминающихся цитат.
Меня, отец, всего-то две вещи и удивляют на всем белом свете. – И показал два пальца, чтобы мудрец не сбился со счета. – Первое – это почему на небе горят частые звездочки. А второе – отчего я такой добрый и терпеливый при моей-то тяжелой жизни? Другой бы на моем месте давно всех убил, один остался...
– Глумись, глумись над Категорическим Императивом, – сказал кудесник. – Доглумишься...С 27 по 29 ноября в Красноярске проходил первый всероссийский литературный фестиваль фантастики памяти Михаила Успенского. Фестиваль готовился давно, однако из-за пандемии его пришлось проводить онлайн. Но именно благодаря этому обстоятельству участниками фестиваля стали около 200 авторов со всего мира. Среди них писатель Дмитрий Быков, который поделился воспоминаниями о своем друге – Мише, Михаиле Успенском:
Цитата:
Мы помним Мишу как абсолютно святого человека. Такого нормального полноценного русского святого, потому что у него и был идеальный русский характер: буйный, отходчивый, изобретательный, фантастически легкий. Но при этом он был действительно гениальный писатель. Даже самые простые его шутки уходили в словарь. Я даже не говорю уже о серьезных, концептуальных вещах. Он задумал написать русскую "Божественную комедию", он выдумал роман "Будьте как дети" – о том, как в результате пандемии только дети остались. И сейчас это на наших глазах сбывается. Это Миша сформулировал в "Райской машине", что "фашизм – естественное состояние человечества". Мы в этом стали убеждаться потом. Но "Райская машина" была его провидением. Я помню хорошо, как мучительно трудно давался ему этот роман. Как он прислал мне еще незаконченный вариант. И только коллективный хор читателей убедил его, что это надо дописать. Он писателями считал всех, кроме себя. Себя он считал дилетантом. Он безусловно знал себе цену, но его очень напрягало то, что он не может подойти к столу и написать шедевр. Что ему нужны для этого обстоятельства, настроение, атмосфера в стране. А может быть, это и было гениальностью? И Успенский в своих книгах оставил такой невероятный концентрат таланта, доброты, света. Это очень по-русски. Вот когда мы говорим о русском характере, то прежде всего представляю именно такого человека: страшной физической силы, невероятной глубины и одаренности и, конечно, не слишком серьезного отношения к себе, – сказал Дмитрий Быков.
Накануне дня рождения писателя в Красноярске вышло из печати четырехтомное собрание его сочинений. При жизни Михаила Глебовича почти не печатали в городе, где он прожил 30 лет. В Красноярске его знали как журналиста, чудака, балагура, маргинала, либерала, но мало кто всерьез считал "Мишу" классиком литературы.
Писатель-сатирик Виктор Шендерович опубликовал в фейсбуке пост, посвященный дню рождения Михаила Успенского, в котором вспомнил обстоятельства его последнего публичного выступления на "Марше мира" в Красноярске. Дело было в 2014 году, и речь на митинге шла об Украине.
"Писатель Успенский – грузный немолодой человек в старомодной шляпе – стоит на самодельной трибунке, опершись на палку, и говорит, обращаясь к землякам. Земляков, чтобы послушать его, собралось в городе-миллионнике совсем немного, и активнее других ведет себя группа молодежи, очевидно, нанятой для того, чтобы сорвать этот митинг.
Они громко улюлюкают и оскорбляют Михаила Глебовича Успенского, годящегося им в отцы, – годящегося, впрочем, только по возрасту, ибо на лицах этих ребяток большими буквами написано, что их человеческое становление обошлось без писателей вообще".
Теперь книги Успенского попадут во все библиотеки Красноярского края. О том, кем он был для литературы, почему в родном городе его знали меньше, чем в остальной России и за рубежом, рассказала Евгения Андреева, главный библиотекарь отдела литературы по искусству Красноярской краевой библиотеки.
Цитата:
Михаил Глебович очень любил нашу библиотеку и регулярно ее посещал. Долгое время у нас собирался клуб писателей-фантастов. Он был душой этого клуба, своеобразным солнышком, от которого все начиналось светиться, только оно появлялось. Многие из нас сегодня жалеют, что, живя рядом с ним, мы недооценивали масштаб его личность и талант, которыми он обладал.
как вы думаете, почему его литературный дар был недооценен?
Он достаточно поздно вошел в профессиональную литературу, долго работал в малых формах, писал короткие юмористические рассказы. Его круг людей – интеллектуалов, технической интеллигенции, не очень нуждался в широком признании. Внутри этого круга коллеги-фантасты, люди, которые страстно любят русскую фантастику, так называемые фэны, посетители фантастических конвентов, его безусловно ценили и уважали. А до средней читательской массы он в своем творчестве не старался снисходить и не особо страдал от отсутствия массового читателя. Наверное, дело в том, что Успенский выламывается за пределы любого жанра. Это не только фантастика или юмористика в чистом виде. Он сам себя называл сказочником, бахарем (собиратель басен, историй и сказок в Древней Руси).
– А литературный метод, которым он работал? В чем была его уникальность?
– Он был очень книжным человеком. Его литература рождалась не из жизненных наблюдений, а из мифов. Все образы, которые существовали в его голове, появлялись прежде всего благодаря литературе. Это литература, надстроенная над литературой. Он работал, обложившись книгами, что-то постоянно выписывал, делал пометки.
– Есть ли сегодня серьезные исследователи творчества Успенского?
– К сожалению, нет, именно с литературоведческой целью его тексты пока никто серьезно не исследовал, глубоко не копал. Хотя его очень интересно разгадывать. Там что ни слово, то загадка. Что ни фраза, то отсыл к историческому, фольклорному, мифологическому персонажу. Начинаешь читать и сам превращаешься в исследователя. Чем большее человек начитан, образован, тем ему интереснее читать Успенского. С другой стороны, он и ребенку может быть интересен. Здесь происходит обратная связь. Например, сначала подросток знакомится со спутниками Жихаря, а потом, в 7-м классе, узнает о рыцарях Круглого стола. Успенский – прекрасный популяризатор мировой культуры. Его "Богатыристика и Алхимистика Кости Жихарева" – это своеобразный ликбез для читателей. Чтобы это понять и насладиться, нужно вчитаться в его тексты.
– Что вас больше всего удивляет и восхищает в них?
То, как он работал с русским языком. Что он с ним творил! Большинство его фраз – готовые афоризмы. Чего стоит, например, "Что за праздник нынче, мама? День рождения чумы" ("Мудрец. Сталкер. Разведчик"). "Райскую машину" можно случайно открыть на любой странице – и вот вам готовый афоризм. "Великия, малыя, белыя и пушистыя Руси" – так нежно и трогательно по отношению к России. "Для того и создана складная речь, чтобы людей от зверства отвлечь. Да вот беда, срабатывает не всегда" ("Богатыристика Кости Жихарева"). Такое ощущение, что каждую фразу он сознательно создавал как афоризм. Пожалуй, он даже более афористичен, чем Леонид Филатов с его "Стрельцом". Просто Филатова мы лучше знаем. Успенского иногда цитируют, вообще не зная, что это он. К слову, из-за его афористичности его порой сложно читать, воздуху как будто не хватает, слишком спрессовано повествование.
О творческом методе Успенского, о том, как он работал, рассказывает его жена, красноярская журналистка Нелли Раткевич. Они прожили вместе 30 лет. И в конце жизни Успенского настолько понимали друг друга, что один начинал фразу, а второй ее закачивал.
Цитата:
– Он практически не писал черновиков, – рассказывает Нелли. – Мог 2, 3 года носить книгу в голове. Ходил, думал, варил гречку – очень ее любил, пил чай, смотрел телевизор. Потом садился и сразу набело за месяц-два записывал уже готовый текст. Он не прибивал дома гвоздей, не делал ремонтов. Я рано поняла, что он способен создавать хорошую литературу, и оградила его от всего остального.
У меня практически не осталось его рукописей, разве что древние. Они у него вообще были очень необычные. Допустим, в повествовании ему нужно было упомянуть какую-то машину. Он залезал в интернет и выписывал про эту машину все, что находил, страниц на десять. Я удивлялась: "Зачем, ты же ее один раз упоминаешь?" А он отвечал: "Я должен ее представлять". Очень жаль, что роман "9 кругов ада России" так и остался в его голове
Почему вы не взяли фамилию Михаила Глебовича? Быть журналистом Успенской было бы, наверное, проще?
– Оба наших предыдущих брака оказались бракованными, невезучими. Никто не знал, что получится на этот раз. Потому я заявила, что лучше буду первой Раткевич, чем второй Успенской. Кому надо – и так знают, чья я жена.
– Когда к Михаилу Глебовичу пришла известность?
– Его открыл Жора (Георгий) Елин. В 1990 году он издал в Москве небольшой сборник его рассказов "Из записок Семёна Корябеды". Туда вошли "Красный помидор", "Холодец" и ряд других. Там же была размещена его махонькая фотография. Тогда он впервые и заявил о себе в качестве писателя. "Жихарь" несколько лет лежал в Москве в одном издательстве. Я все пилила: "Отдай в другое". Ему было неудобно. Потом все-таки отдал – и через две недели "Жихаря" напечатали. После этого на нас пролился "золотой дождь", мы долго жили на этот гонорар.
В Красноярске Успенского не печатали вообще, кроме одной маленькой книжечки "Дурной глаз" в 1988 году. Поэтому четырехтомник, куда вошли "Приключения Жихаря", "Райская машина", "Чугунный всадник", "Семь разговоров в Атлантиде" и другие повести, – это фактически первое издание, вышедшее на родине. К сожалению, посмертное. Он уже был лауреатом "Золотого телёнка", "Бронзовой улитки", "Золотого Остапа", "Серебряной стрелы", "Звездного моста" и других значимых литературных премий в области фантастики. Его хорошо знали в столице и за рубежом. А в Красноярске только и говорили: "Вот, смотрите, очередной талант спивается".
– Как он воспринимал это непризнание здесь, в Красноярске?
– Конечно, это мучило и не давало покоя. Он тогда вполне серьёзно пил. Поводов было достаточно. Работал в заводской газетке. Писал редко и неохотно, делал проходные материалы, скучно, без настроения. Говорил: "Я живу в придуманном мире. Там нет ни крестьян, ни пролетариев". Потом вел передачу о культуре на краевом телевидении. Но однажды осмелился заговорить о Высоцком и тут же вылетел.
В 2014 году Михаил Глебович выступил против конфликта с Украиной. Пережитое на этом митинге негативно сказалось на его здоровье?
Это было последним и самым сильным его разочарованием. Он очень любил Крым, переживал за коллегу, писателя-фантаста Андрея Лазарчука, который встал на сторону Донбасса. В марте 2014 года в Красноярске был митинг против войны в Украине. Я до сих пор жалею, что потащила туда Успенского. Но он очень хотел пойти. Говорил, что это последняя возможность увидеть порядочных людей, что Россия разваливается на куски, что он не хочет видеть, как здесь будут китайцы ходить. На митинге его пригласили к микрофону. Но он успел только сказать несколько слов: "На любой свадьбе всегда остаются два-три трезвых человека. То, что происходит с сейчас Россией, сродни загулу. Это болезнь, которой нужно переболеть. И обязательно должны быть люди, которые сохраняют трезвую голову. Это нелегко, таких людей мало…" В этот момент его начали закрикивать. Кучка молодых пацанов скандировали: "Чемодан, вокзал, Украина". Я, как пантера, ходила рядом, но ничего не могла сделать. Думала только: "Боже, что я наделала". После этого мы вернулись домой, и он произнес страшные слова: "Мой читатель умер, мне писать незачем, а значит, и жить нечего. Россия, в которой я хотел бы жить, кончается. А в совке я уже жил, больше не хочу".
– После этого у Миши началась сильнейшая депрессия. Я уже и выпить ему предлагала. Но нет, даже алкоголь был не нужен. Он отвечал: "Если бы я был алкоголиком, мне бы это помогло, но я же просто пьяница". Он эти вещи очень четко различал. Считал, что пьяница пьет, когда хочет, а алкоголик – всегда. Но тогда я, конечно, не представляла, что это было начало конца.
Он ушел тихо, во сне. Просыпаюсь утром, а он сидит в кресле перед телевизором. Телевизор включен, а Миша выключен… Врач, приехав, сразу все поняла. Я еще кричала: "Оживите его, у вас же аппарат не работает". Но уже часов пять как его не было.
.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
