За "Цинковых мальчиков" с ней судились те, кто давали ей интервью - дескать, они совсем не то и не так говорили (чего стоило хотя бы: "бежал больше километра, и всё свои мозги ловил" - нет-нет, речь не о глюках, а о как-бы-правде)... За "коньюнктурное" (дык ить перестройка же была!) истолкование обычного в общем-то случая атрезии в книге "Чернобыльская молитва" ее оборжали генетики и врачи. Смех продолжили психиатры над следующим ее опусом - "Зачарованные смертью". Ее последняя книга, написанная уже за рубежом, вообще успеха не имела - ни там, ни в России: в общем потоке дерьма она ничего не прибавляла. Так что пришлось ей влачить нищенское существование, получая удовольствие разве что от сознания своей "оппозиционности". Не случайно же она с таким жизнерадостным повизгиванием встретила Нобелевку: "Это мне на жизнь! Ну, просто на жизнь!" (в новостях по НТВ это было). А в общем - вот верьте, не верьте - ее творчество (да, пардон при дамах, и ее характерная внешность) мне напоминает одного шибко странного типа известного сорта, виденного однажды в лесу. Мимо нормальных грибов он проходил, бормоча: "Это конченное дерьмо, чего ить, на карфетницу только, а я ее не жру!" (это так по-местному называется суп-пюре из грибов и картошки, с репчатым или зеленым луком). Зато мухоморам очень радовался и приговаривал: "Во-от, еще один, не нашли лоси, не схарчили. Они, твари, тоже любят... А этот погрызенный, сука... Но тоже ничего, сойдёт, ведь мне волей божией этот жрюк больше половины оставил"... Но, знаете ли, и лужа иногда производит ну очень глубокое впечатление, и вой бродячих собак за окном тоже бывает куда как многоголосым...
_________________ Пока нас окружает ложь, в этом мире возможно всё. Значит, и для нас нет ничего невозможного
|